Нулевой день - Рут Уэйр

Я сняла рюкзак, сунула телефон Гейба в карман джинсов. Затем сбросила плащ и свернула в толстую широкую ленту. Закрепила один рукав под мышкой на здоровой стороне, со стоном боли потуже обернула вокруг тела и завязала рукава, сделав импровизированный корсет. Если упаду, хоть чуточку смягчит удар.

Потом достала отмычки, ограничители и инструменты для взлома, завернула в футболку и как можно тише бросила на балкон. Выждала немного: вот сейчас распахнутся двери, выглянет разъяренный Коул, но ничего.

Наконец, достала из рюкзака остальную одежду. Запасную кофту. Флисовую толстовку. Даже спальный мешок расстелила на крыше, благодаря судьбу, что не выбросила его на стоянке вместе с тяжелыми вещами. Связала толстовку и спальник, закрепив шнурком, чтобы скользкий материал прилегал плотнее, затем добавила обе кофты. Потом привязала край этой конструкции к металлической балюстраде.

Глянула вниз. Хм… Не так далеко прыгать, как без моего самодельного каната, но все равно высота внушительная. Коротковатый канат получился. Выдержит ли мой вес – другой вопрос, однако думать об этом не стала.

«Отойди от края, дурочка, – сказал бы Гейб. – Ни одно задание не стоит жизни».

Но я уже не притворялась, что на обычной работе. И мое дело стоило жизни. Если можно привлечь Коула к ответственности, расквитаться с ним за то, что он сделал с Гейбом и со мной… тогда да. Стоило еще как.

«Люблю тебя», – подумала я и вспомнила, как в «Арден-альянс» послала ему воздушный поцелуй в камеру, зная: он за мной присматривает, и с его помощью я могу все.

«И я тебя, милая, – услышала я отчетливо, будто он и в самом деле шептал мне в ухо. – Все получится. А теперь тик-так».

Верно. Я глубоко вдохнула, перекинула через край одну ногу, затем другую, и заскользила вниз по самодельному канату. В начале было… непросто. Я до смешного ослабла, мышцы рук дрожали, как после долгой тренировки. Натянутая ткань пугающе потрескивала. Но когда добралась до спальника, стало хуже. Материал слишком скользил, я не могла толком ухватиться и против воли сползала все ниже, пока ткань не затрещала, молния до крови оцарапала ладони, а потом канат кончился, и я упала.

От удара бедром о балконную стену Коула задрожала каждая косточка, я отлетела рикошетом и рухнула бесформенной кучей. Повезло, что не грохнулась на бетон пятью этажами ниже, но уже не могла ни благодарить судьбу, ни вообще думать. Свернулась калачиком на боку, обхватив себя руками и стараясь не закричать от нахлынувшей боли. Она накатывала яростной волной, то затихая, то поднимаясь вновь при каждой попытке вдохнуть. К счастью, дыхания на крик не хватало, даже непроизвольный. Издавала только судорожные всхлипы и краем сознания понимала: Коул наверняка услышал грохот и вот-вот найдет меня на балконе, обезумевшую от боли, – но столь туманная мысль мало волновала.

Никто не вышел. Я со слезящимися глазами поднялась на четвереньки. Бедро горело в месте удара. Я закусила губу. Лодыжки и колени ныли так, словно меня избили. Больше всего мучил бок – я едва не потеряла сознание. Самодельный канат развалился и упал. Знакомая горячая струйка потекла по боку, повязка отклеилась, но я ничего не могла поделать, израсходовала последнюю. Более того, меня это уже не волновало. Слишком далеко зашла.

«Давай, – будто наяву прошептал Гейб, – Джеки, любимая, ты сможешь!»

Больше всего на свете я желала, чтобы он подбадривал меня на самом деле. Но голос в ушах был лишь воспоминанием о тысячах ночей, которые мы провели вот так. Я одна. Конец игры.

Медленно, оставляя поцарапанными руками кровавые полосы на кафеле, я нащупала брошенные отмычки. Приподнялась, опираясь на балконную дверь. Глубоко вдохнула, чтобы унять дрожь: нет ничего труднее, чем открыть замок трясущимися руками. Но когда выдохнула, увидела нечто неожиданное.

На раздвижных дверях не было замка – только ручка и металлическая рама.

Сердце упало. Конечно, этого следовало ожидать: изнутри закрываться надо, но зачем запирать себя на балконе? Я попала в неприятное положение: ни в квартиру зайти, ни выбраться на улицу.

На всякий случай подергала за ручку, но, конечно, не открыла. Подумывала постучать, но Коул раздвинул бы шторы, увидел меня и либо вызвал бы полицию, чтобы забрала меня из самодельной тюрьмы, либо… В общем, не хотела об этом думать. Но вспоминалась бетонная площадка пятью этажами ниже, а у Коула точно нашлось бы убедительное объяснение любому «несчастному случаю».

Оставался один вариант. Выломать дверь.

В брошенных на балкон инструментах лежал тонкий ломик. Осторожно, затаив дыхание, я вставила его между дверцами. Они были хорошо подогнаны, я с трудом пропихнула наконечник в узкую щель, с мстительным удовольствием царапая алюминий. На работе я такого не допускала, верная девизу «не оставлять следов», не считая неизбежных случайностей или злосчастной потолочной плитки. Но имущество Коула меня волновало меньше всего – я бы выбила окна, не будь они двойными.

Когда я, обливаясь потом, потянула ломик на себя, двери застонали, словно в ответ на мою боль в боку. Щель между ними понемногу увеличивалась, я видела в лунном свете металлическую задвижку. Когда щель немного расширилась, я просунула в нее кончик лома и резко потянула вверх. Раздался щелчок, и двери открылись.

Я судорожно выдохнула и шагнула в квартиру Коула.

В квартире стояла тишина, если не считать мужского сопения во сне. Я осторожно сунула руку в передний карман джинсов, включила телефон Гейба, приглушила яркость экрана и положила обратно, чтобы немного выглядывал наверх.

Я несколько раз бывала в квартире Коула и примерно знала, где какая комната, но в темноте пробиралась ощупью, на звук, огибая пуфы и журнальные столики, вдобавок чуть не споткнулась о лежащую на полу книгу. Бок горел и источал жар, затуманенная голова кружилась, но терпимо. Сердце отбивало дробь, но не похожую на болезненные трепыхания на стоянке. Скорее… забилось от предвкушения?

Я стояла за дверью спальни, осторожно ее приоткрыла и надеялась: хоть бы Ноэми еще не приехала из-за границы! К счастью, Коул был один. Лежал голый, лицом вниз, с виду пьяный. Заметила на тумбочке пустую бутылку из-под вина, на полу – опрокинутый бокал.

Я подошла к тумбочке, где экраном вверх заряжался телефон, и включила прикроватную лампу.

– Просыпайся, Коул.

– Сейчас, – пробормотал он и лег на другой бок, прячась от света.

– Просыпайся, Коул! – настойчиво повторила я.

Что-то в моем голосе резко его пробудило. С мгновение он молча на меня смотрел, совершенно сбитый с толку,