Анатомия безумия - А. Фрей

– Это вы искали у меня в комнате? – с напускным безразличием спросил детектив.

Жаклин невольно сильнее сжала подлокотник, стараясь сохранять на лице маску равнодушия. Девушка, впрочем, молчала, пользовалась своим правом, дарованным Пятой поправкой.

– К этим фотографиям мы вернемся чуть позже, хотя вы уже поняли, о чем идет речь, не так ли? Когда мы приехали сюда и только начали знакомиться с делом, нас мучили вопросы. Почему о смерти Эрика не заявили сразу? Как пациенты могли достать скальпель? Почему их обострения и приступы происходят именно на допросах или незадолго до них? Почему «убийство из мести» было так хладнокровно спланировано кем-то из больных? Почему куда-то пропало заключение экспертов и орудие убийства? Вопросов немало, согласен, но я вернусь к самому началу, расскажу вам одну историю. Одна медсестра со своим коллегой решили поиграть в богов, решили, что имеют право издеваться над бедными существами, который ни ответить, ни защититься никак не могут. На протяжении долгих лет они мучили людей, избивали их, унижали, смеялись и делали фотографии на память, будто это какие-то приятные воспоминания, к которым хочется возвращаться раз за разом, сидя по ночам в своей комнате. Но в один день случилось несчастье для этих двоих: напарника этой медсестры раскрыли. Раскрыли и захотели уволить. А она испугалась за себя, захотела опустить все концы в воду, захотела заткнуть своего подельника. Она решилась на очень мерзкий шаг: натравить на него одну из своих поломанных игрушек. Вложить в ее ладонь скальпель и натаскать так, чтобы руки оказались чисты. Но что-то пошло не по плану: ее напарник успел побеседовать с главным врачом за несколько часов до смерти, а фотографии спрятал слишком хорошо, чтобы медсестра могла их найти и избавить себя от проблем. Когда приехали детективы, медсестра думала, что ей ничего не грозит, потому что она не убийца, если не держала в руках оружие, не резала им тело. Но она ошиблась. К ее сожалению, соучастники преступления, включая его организатора, также несут ответственность. Убийство первой степени, вовлечение недееспособного в совершение преступления, нарушение врачебной этики… Присяжные могли бы и смертную казнь избрать. Жаль, ее отменили. Но ничего, пожизненное для такой медсестры еще лучше. Пусть она на себе почувствует всю тяжесть собственных преступлений.

– Это было не так, – вымученно прохрипела Жаклин и закашлялась.

– А как? – скучающе спросил Роберт.

– У меня не было выбора…

– Да не врите, поздно уже. Выбор у вас был.

– Вы не понимаете…

– Ну так объясните мне, кто же вас так к стенке прижал, что вам пришлось убить двух мужчин?

– Я не убивала Эрика, – с надрывом произнесла Жаклин, но мигом стушевалась и вжалась в кресло.

– Продолжу свою историю… – вздохнул Роберт. – Медсестра отдала скальпель больному, которому предварительно вколола, например, преднизолон, а после скрылась в комнате «для садовника» и слушала, как убивают ее коллегу. Ей нужно было убедиться, что удар был достаточно точен, чтобы он умер на месте и не давал лишних показаний… Но все ведь могло быть иначе, верно? Медсестра, питавшая к бедному медбрату слишком теплые чувства, узнала, что он совсем недавно стал отцом ребенка дочери одного из больных, а еще достаточно много времени проводил с другой своей подопечной. Она не могла выдержать ревности и злости, поэтому поговорила с пациенткой, паталогической лгуньей, которая была тайно влюблена в этого несчастного, и вместе они придумали план, как наказать парня за такую ветреность. Медсестра узнала, что среди пациентов был один параноик, убивший собственных родителей ударом ножа в затылок, поэтому сочла план достаточно эффективным: он был проверен временем, а также мог запутать детективов, которые так или иначе приедут расследовать убийство. Мне не так принципиален мотив, когда совокупность косвенных доказательств становится свидетельством вины, но вам придется выбрать стратегию защиты, так что слушайте внимательнее, потому что на этом преступления медсестры не заканчиваются. Она проникла в комнату детектива, читала его личную почту, препятствовала правосудию, нарушала врачебную этику, уничтожала доказательства, вмешивалась в показания свидетелей и призналась в преднамеренном убийстве еще одного пациента. Все это выглядит не очень хорошо, так что если медсестра откажется сотрудничать со следствием, детективы вполне могут собрать все доказательства и настоять на том, чтобы судебный процесс состоялся не по месту совершения преступления, а по месту… жительства жертвы или обвиняемой, например. А там, сюрприз, вполне может действовать смертная казнь.

– Вы запугиваете меня… – Жаклин тихо засмеялась. – Вы не первый и, увы, не последний, кто пытается это сделать.

– Тогда вы знаете, как стоит поступать в данной ситуации, – сощурился Роберт. – Или вашим единственным решением всегда было убийство?

– Нет…

– Тогда расскажите свою версию, – пожал плечами детектив, отодвигая металлический стул. – У нас еще есть время до рассвета, но лучше вам не затягивать.

– Я… – девушка сжала ладони в кулаки и судорожно выдохнула.

Жаклин была на грани истерики, которая должна была стать венцом всего того ужаса, что происходил за закрытыми дверями Фаррера долгие месяцы.

– Я пришла сюда практиканткой после того, как увидела научную статью доктора Берна. Он писал о кардинально новом подходе к изучению и лечению психических расстройств. Он писал, что современная медицина в той же степени карательно, что и пятьдесят лет назад, когда пациентов бездумно отправляли на шоковую терапию, я была согласна с ним, потому что еще во время учебы подрабатывала санитаркой в государственной клинике. Я видела, что происходит там, и не смогла продержаться и полугода. Пациенты не лечились, они просто угасали там, пока… Пока не делали последний шаг. Самоубийства были достаточно частым явлением. Мне каждую неделю приходилось отскребать с пола чьи-то фекалии, смешанные с кровью. Вы знали, что после смерти желудок опорожняется? Когда останавливается сердце, организм очищается от всего. Это… Неважно… Наверное… – медсестра устало покачала головой и отвела взгляд. – Доктор Берн был другим. По крайней мере, мне казалось так. Он запустил экспериментальную программу, на базе которой готовился написать монументальную работу, это было делом всей его жизни, которым он горел. Он не пичкал пациентов транквилизаторами, не накачивал нейролептиками… Он изучал влияние болезни, биохимию мозга и активность нейронов, соединил психиатрию с химией и биологией в один флакон. Это не ново, но мало кто отказывался от традиционной терапии в пользу чего-то такого.

– Вы думали, что поможете пациентам? – подала голос Джейн, чувствуя, как боль сжимает горло.

– Я думала, что так и будет. Мы хотели доказать, что умение слушать и понимать может заменить медикаменты. Но… это превратилось во что-то другое.