Спросите у бабушки Сидзуки - Ситири Накаяма

Кацураги и Мадока вместе с Тодзо пришли в тот самый номер «1702». Окровавленные простыни отправили на экспертизу, так что следов преступления не было. Тем не менее там ощущался дух смерти.

– Полковник Рауль открыл дверь. На кровати лежали труп президента и его мобильный телефон, а на полу – пистолет. После полковника я тоже удостоверился, что президент мертв. Телохранители рассредоточились по этажу, а я сообщил коллегам, работавшим на соседних этажах, о случившемся. Сразу после этого мы заблокировали все входы и выходы из отеля. Преступник просто не мог сбежать.

– Но он же как-то сбежал из этого номера.

Когда Мадока указала на очевидное, Тодзо лишь раздраженно махнул рукой.

– Нет нужды говорить об этом. Я и сам уже обдумывал этот вопрос.

– Что-нибудь интересное надумали?

– Нет, пока ничего. Я не собираюсь перекладывать свою ответственность на Первый отдел. Поэтому я размышлял о разных возможных трюках, но так и не смог ничего путного придумать. Так что я сдаюсь!

Слушая разговор этих двоих, Кацураги снова оглядел номер. Просторное помещение и элегантная мебель. Но если посмотреть с другой стороны, то это закрытый на ключ гроб. Никаких входов и выходов, кроме двери и окна.

– После того как было обнаружено тело президента, не заметили ли вы каких-то изменений в поведении полковника и остальных?

– Если оставить за скобками супругу, то телохранители скорее нервничали, чем горевали. Оно и понятно. У них на глазах был убит глава государства, так что по возращении в свою страну им не избежать военного трибунала. Более того, это происшествие может привести к беспорядкам и политическим изменениям. Стоит им вообразить, что может дальше произойти в стране, наверное, они и спать по ночам не смогут.

Выйдя из номера «1702», они увидели идущих по коридору Такарабэ и начальника Первого отдела Цумуру. Должно быть, они были обеспокоены ходом расследования и решили приехать на место происшествия. Такарабэ с подозрением посмотрел на Мадоку, ведь это была их первая встреча. Кацураги подбежал к Такарабэ, потянув девушку за собой.

– А-а-а, так это вы Коэндзи-сан? Я и не знал, что вы такая красивая. А Кацураги-кун-то наш не промах!

– Прошу прощения… Я стараюсь по возможности не доставлять вам никаких хлопот…

Мадока пыталась как-то оправдаться, глядя на них с подобострастием.

– Нет-нет, что вы! Если вам что-то необходимо, обязательно скажите нам. Это же такое сложное дело! Нам неважно, гражданское вы лицо или нет, – мы были бы очень признательны, если бы вы помогли нам своей мудростью.

Теперь, когда расследование зашло в тупик, Кацураги ожидал, что Мадока покажет всем свое сияние, но в силу своей должности он не мог открыто ей об этом сказать, и это приносило ему страдания.

Кацураги и Мадока покинули семнадцатый этаж, оставив там Такарабэ и Цумуру, которые, казалось, так и хотели спросить, не удалось ли им совершить прорыв в расследовании. Взглянув на Мадоку, Кацураги увидел, что она чрезвычайно серьезна, будто отбирает в голове факты, которые должна сообщить Сидзуке.

Любопытствуя, он спросил девушку о причинах такого настроения, и ее ответ его шокировал.

* * *

– В этом деле нельзя действовать стандартными методами.

Как только Мадока рассказала все, что видела и слышала в отеле, выражение лица Сидзуки стало на редкость тоскливым.

– Бабушка, что ты имеешь в виду?

– Люди, прибывшие в Японию вместе с президентом, спешат поскорее вернуться домой. Как только они уедут, японская полиция не сможет их достать, даже если поймет, кто же убил президента. И что касается экстрадиции преступника, между Японией и Парагунией нет соглашения по этому вопросу. Безусловно, такой запрос отправить можно, но вряд ли страна с военным режимом тут же согласится выдать убийцу.

Сидзука говорила о соглашениях о взаимной правовой помощи между государствами. В случае, если между странами нет такого соглашения, можно запросить сотрудничество другого государства в соответствии с законом о взаимной помощи в расследованиях и законом об экстрадиции. Несомненно, тут потребуются дипломатические переговоры, но, так как реакция каждого отдельного государства на запрос о выдаче своих граждан может быть разной, переговоры по каждому отдельному делу проходят не одинаково.

– Но на такой случай ведь есть особая система, по которой другое государство судит преступника по своим законам.

Услышав возражение Мадоки, Сидзука искоса посмотрела на нее.

– Ты подняла руку, будто знаешь правильный ответ, но за него могу поставить только двадцать баллов. Ты, вероятно, не подумала о том, что на отношение к преступнику сильно влияют политические обстоятельства. Убитый был всемирно осуждаемым диктатором. И если произойдет государственный переворот, есть вероятность, что преступник станет национальным героем.

– А-а-а…

Мадока вспомнила историю, которую слышала когда-то. Успешный мятеж начинают называть революцией. Так и с этой ситуацией. Справедливо это убийство или нет, можно решить в зависимости от государственных интересов.

Уголовное расследование – это процесс выявления лиц, совершивших преступление, и предъявления им обвинения. Однако, сколько бы обвинений ни предъявлялось, если в конечном итоге преступление приписывают в заслуги, какой вообще смысл в самом расследовании?

– Стоит пересечь границу какого-то государства, как стандарты добра и зла, правды и лжи тут же сильно меняются. Это потому, что законом, который судит людей, является само государство. Законы не могут существовать отдельно от систем и ценностей страны. Есть те, кто не получает наказания за убийство человека, и в то же время кого-то приговаривают к смертной казни за какой-то мелкий проступок. Те, кто уполномочен судить других людей, должны выполнять свою работу, постоянно сталкиваясь с такой реальностью.

Слова Сидзуки укололи Мадоку прямо в сердце.

Эти слова она говорила самой себе.

Мир профессиональных юристов выглядит строго, но имеет и не внушающую доверия сторону. Мир, где возможен вот такой релятивизм с единой логикой. И тот, кто решает стать частью этого мира, должен понимать, что судить о добре и зле будут не положения законов, а он сам. Судить людей, постоянно задавая вопросы своему собственному чувству справедливости и порядку. Вероятно, такая жизнь далека от спокойствия и безмятежности.

«Смогу ли я жить такой жизнью?»

– Но послушай, Мадока, успокойся, – неожиданно смягчился тон Сидзуки. – Ты еще даже не стажер, так что пока рано тебе об этом беспокоиться. Кроме того, те, кто прямо сейчас сидит в кресле судьи, тоже сражаются с собственным чувством справедливости. Особенно при вынесении приговора.

У нее пока есть время. Услышав это, Мадока на секунду выдохнула, но тут же взяла себя в руки. Расслабляться нельзя. Это не просто домашнее задание на будущее, это задача