Дальний билет - Михаил Сидорович Прудников

поговорим более откровенно вдвоем, — сказал Вальтер после ухода Надменного. — Дело в том, что я тоже баптист. Мы с вами братья по церкви, и я вполне разделяю заповедь «не убий». Я никогда не был сторонником мясников. — Он даже повернулся к двери, через которую ушел Надменный, но Круминьш понял, кого он имеет в виду, и тут же решил, что Вальтер, назвавшийся немецким именем, вовсе не немец.

— На свете существует много способов борьбы без оружия, — продолжал Вальтер. — Именно они освящены богом в крестовом походе против ереси. Я, например, борюсь не с коммунизмом. Я борюсь с ересью, которую он несет. Поэтому коммунизм на земле должен быть уничтожен раз и навсегда. Он — Армагеддон, он — конец мира. Наша борьба святая, но вы правы, она не должна вестись с помощью оружия. Пусть бог вложит оружие в руки тех, кого он сочтет достойным.

Голос Вальтера обволакивал, и Круминьш, который в другое время с легкостью обнаружил бы несоответствия и противоречия в этих рассуждениях, сейчас гнал сомнения, расслабленно отдавался доверию единоверцу.

— Кто вы? — спросил он только, когда Вальтер сделал паузу.

— Вы мне нравитесь. — Вальтер улыбнулся. — Вы не просто настоящий брат во Христе, несущий в душе своей нежность. Но вы и практичный человек. Мы ценим это в людях. Я отвечу вам. Я представитель свободного мира. Гитлер был безумцем. Он воевал со всем белым светом, а надо было воевать с коммунизмом. Мы вынуждены были встать на путь борьбы с Гитлером и уничтожить его. Свободный мир силен, и завтра… нет, уже сегодня… он берет на себя миссию похода против коммунизма. Служа нам, вы будете служить богу, и он не оставит вас. Мы также не оставим вас.

Что-то подсказывало Круминьшу, что возле серьезных дел, к которым его сейчас привлекают, в то же время ведется обыкновенная игра и, может быть, в этой игре он всего лишь пешка, но он продолжал поддаваться обаянию голоса Вальтера, подчинялся правилам этой игры настолько, что спросил, вконец уж расслабившись:

— Я всегда мечтал о собственной ферме. Вы поможете мне?

— Конечно! — тут же заверил Вальтер, прижимая руку к груди. — Я сам человек сугубо мирный и очень хорошо понимаю вас. Мы выиграем нашу святую борьбу, и каждый из нас займется делом, угодным ему и богу.

— Мне надоело сидеть здесь взаперти, — сказал Круминьш.

— Вас держат взаперти? — удивился Вальтер. — Я не знал об этом. Считайте, что с этой минуты вы свободны. Возле дома есть гараж с машиной. Вы водите машину?

— Да, меня научили этому в школе.

— Впрочем, нет, — спохватился Вальтер. — Мы дадим вам шофера. Вы ничем не должны утомлять себя сейчас.

Последние слова могли быть и заботой, и приказом, Круминьш. не стал задаваться таким вопросом, он уже твердо знал, что ни в чем не будет возражать Вальтеру. Человек, который предоставлял ему свободу, наделял его машиной с шофером и… да, конечно, и деньгами, потому что Вальтер вытащил туго набитый бумажник и уже отсчитывал банкноты… человек этот никогда не услышит от Круминьша никаких возражений, потому что он, несомненно, представляет могучую силу, является проводником бога и способен всегда защитить Круминьша.

Вновь начались дни наслаждения — один, другой, третий… Круминьш приезжал в Берлин на машине, сдержанно кутил, а обнаружив баптистскую церковь, наскоро оборудованную для американцев, заканчивал день молитвой.

Благоденствие прервал Надменный. Он приехал с красномордым верзилой, предложил им внимательно всмотреться друг в друга и запомнить. После этого Красномордый ушел, а Надменный остался.

— Надоело бездельничать? — спросил он.

— Признаться — нет, — отвечал Круминьш, не отводя взгляда.

— Сказав другое, вы солгали бы, — усмехнулся Надменный. — Но эта ваша правдивость… она мне по душе. Ну… как бы там ни было, вам придется готовиться к делу-Поэтому прежде всего следует закончить прогулки в Берлин. С этого часа вы не будете покидать своей комнаты до определенного приказа. Вот ваша легенда. — Он положил перед Круминьшем машинописный текст. — Должны знать ее лучше, чем молитву. Скажу сразу, что меня кое-что беспокоит в ней.

— Что? — спросил Круминьш.

— Ее краткость. Она не обросла деталями. Так что советую вам обдумать ее и сделать предложения для дополнений.

Надменный был недоволен чем-то, и Круминьш, заметив это, предположил, что он является сейчас лишь исполнителем воли Вальтера и хочет хоть как-то отыграться за свое унижение.

При очередной встрече с Вальтером Круминьш сказал об этом напрямик, на что Вальтер покачал головой, ответил:

— Не надо обращать на это внимания.

— Но он сомневается в легенде. — Круминьш смотрел Вальтеру в глаза.

— Он не знает всего, — мягко возразил Вальтер. — В частности, того, что эта легенда — для обычной проверки. Для нее большего не требуется. Если вы уже заучили эту легенду, вот вам вторая. — Он тоже положил перед Круминьшем машинописные листы. — Эта — на случай, если обычная проверка не пройдет гладко. И еще. — Вальтер помолчал, прошелся по комнате. — В каждой борьбе есть один командир. Вы должны хорошо уяснить это. Это вовсе не значит, что вы не должны подчиняться моему знакомому. Но… Вы только должны делать вид, что подчиняетесь. А на самом деле… на самом деле сегодня же забудьте того человека, с которым он вас знакомил. Иногда мой знакомый даст вам поручение… а это может случиться, хотя он не уполномочен давать вам поручения… сделайте вид, что вы приняли его приказ. А потом мы посоветуемся с вами, как нам быть. Вы поняли меня?

— Понял, — сказал Круминьш. — Можете на меня положиться.

— Очень хорошо! — сказал Вальтер. — Это очень хорошо! Но это вовсе не означает, что мой знакомый — наш враг. Нет, он наш союзник, но иногда излишне горяч. У него преувеличенное самолюбие, он считает, что может справиться с коммунизмом в одиночку. — Вальтер посмеялся. — Итак, принимайтесь за вторую легенду.

Вторая легенда была пространней, во многом совпадала с той легендой, которую готовил для себя сам Круминьш, но в ней отсутствовало признание о встрече с узником с загородной виллы.

В ряде вопросов, которые Круминьш подготовил по легенде для Вальтера, этот был основным.

— Как я объясню свое пребывание между школой и появлением в советской зоне? Я не был в лагере для интернированных и боюсь запутаться.

Вальтер стал наставлять:

— В лагере вы все время проводили в молитвах. Ни с кем не общались. По ошибке вы были помещены не с русскими, а с пленными англичанами — в канцелярии могла произойти ошибка из-за вашей странной фамилии. Но к этому мы еще вернемся, а сейчас я хотел бы поговорить о смысле вашей работы.