Неугомонная покойница - Кемпер Донован

И внутрь вошел специальный следователь Локуст.

Он застыл. Мы застыли вместе с ним, разделенные мертвым телом. Сцена сложилась потрясающая, и, несмотря на мой ужас, я оценила кристальную ясность ситуации: невозможно было отрицать того, чем мы тут занимались, невозможно было отболтаться или как-то иначе смягчить незаконный характер нашего присутствия. Мы попались, и Локуст заставит нас заплатить за это.

Я все ждала, что Дороти что-нибудь скажет. Но она молчала. Она стояла совершенно неподвижно.

Первый шаг должен был сделать Локуст. Я проследила, как его взгляд скользнул вниз – от нас к телу, на котором он задержался на довольно долгое время.

А потом у него из носа потекла кровь.

Как только это случилось, стало понятно, что подобное было неизбежно: конечно же нос Локуста часто кровил. Этот нос требовал использования всех имеющихся в его распоряжении средств для выражения своих сложных эмоций. Кровь не лилась ручьем, но и не текла по капле, и хотя Локуст поспешно выхватил носовой платок, она успела закапать ему рубашку как раз в том месте, где я заметила пятно от кетчупа несколькими днями ранее.

– Черт возьми, – пробормотал он.

Ну вот, хотя бы одна загадка разгадана. С чего я взяла, что следователь Локуст ест неаккуратно? Наверняка он принадлежал к тому типу людей, которые перед каждым приемом пищи заправляют салфетку за воротник.

– Вы в порядке? – забеспокоилась Дороти.

– В полном, – отрезал он. – Но не могу сказать того же о вас. Мои инструкции были предельно ясными, миссис Гибсон…

– Вы правы, они…

– И вы. – Он повернулся к Шейле, указывая на нее свободной рукой, другой зажимая нос. – Ваша карьера закончится, не успев начаться. Если вы думаете, что когда-нибудь сможете работать судмедэкспертом здесь или в сопредельных штатах, вас ждет еще одно открытие.

Меня так и подмывало спросить, почему Аляска и Гавайи не в счет, но нельзя было отрицать, что на данной территории распоряжался он. Даже несмотря на то, что закрывал рукой свой огромный нос и говорил высоким плаксивым голосом.

– О, боже мой! – Шейла заплакала, а потом, устыдившись собственных слез, отвернулась к стене.

– Я бы хотела поговорить с вами, – строго обратилась к нему Дороти.

– Эх-хей! – воскликнул Локуст (он на самом деле сказал «Эх-хей!», словно какой-то персонаж из шекспировской пьесы). – Вот так сюрприз! Неугомонная кумушка хочет поговорить со мной! Что ж, на этот раз я тоже хочу побеседовать с вами.

– Наедине. – Дороти указала на дверь в правой стене. – Похоже, там есть небольшой кабинет, так ведь, Шейла?

Шейла кивнула, не поворачивая головы. Офицер Чои, которая, как обычно, устроилась в углу комнаты, подошла к двери в кабинет и просунула голову внутрь, осматриваясь.

– Мы можем поговорить обо всем в участке, – прорычал Локуст. – В комнате для допросов.

– Со мной подобное не сработает.

Локуст уронил руку. Его нос, покрасневший и измученный, взирал на Дороти, не веря услышанному.

– С какой стати вы решили, что я пойду вам навстречу в сложившейся ситуации?

– Потому что я все знаю.

Рыдания Шейлы оборвались судорожным вздохом.

– Я знаю, кто это сделал и как, и я расскажу вам об этом прямо сейчас. Но не в участке. Если мы поедем в участок, я вам ничего не скажу. У нас все в порядке, Сара?

Офицер Чои кивнула. Дороти пошла вперед, но, дойдя до двери, обернулась. Следователь Локуст издал напыщенный вздох.

– Ну хорошо. Но она, – он снова повернулся, теперь указывая на меня, – останется тут.

Дороти посмотрела на меня. Я кивнула ей, и она кивнула мне в ответ.

– Хорошо.

Локуст медленно пересек комнату, промакивая платком под носом. К тому моменту, как он подошел к двери, Дороти уже исчезла внутри, и прежде чем закрыть за собой дверь, он бросил на меня хмурый взгляд.

Глава 43

Они провели в кабинете больше часа, а я за это время узнала Шейлу Хасан немного получше. Мы сдвинули два стула рядом и сели, облокотившись локтями о рабочий стол, так что возникло странное ощущение, что мы находимся в баре, правда, ключевой элемент отсутствовал.

Родители Шейлы, иммигранты, хотели, чтобы она стала врачом. Шейла, однако, усердно поглощала детективные романы и криминалистические расследования и довольно скоро пришла к выводу, что хочет стать – подождите-ка? – детективом! Так что должность судебно-медицинского эксперта стала тем идеальным компромиссом, к которому они втроем смогли прийти.

– Но теперь всему конец, я не смогу платить за аренду, и мне придется вернуться к ним, хотя я три года уговаривала их и добилась разрешения съехать, несмотря на то, что я не замужем! – объяснила она и снова ударилась в слезы.

Я старалась изо всех сил утешить ее, повторяя «ну что вы, все уладится» (не слишком громко и навязчиво), когда дверь в кабинет распахнулась, и оттуда возник следователь Локуст. Он бросился к выходу и выскочил в коридор, не сказав ни слова и не взглянув в нашу сторону.

Через несколько секунд из кабинета расслабленной походной вышла Дороти и положила руку на плечо Шейлы.

– О работе не беспокойтесь, – заверила ее она. – Он ничего вам не сделает.

Шейла подняла заплаканное лицо.

– Правда?

– Правда. – Дороти взглянула на меня. – Пошли. У нас еще куча дел.

* * *

Она не сказала мне ни слова ни пока мы шли к машине, ни когда заняли свои места и офицер Доннелли завел двигатель. Она смотрела в окно, не обращая внимания на лежащий на ее коленях телефон.

– Так что у вас там произошло? – наконец спросила я.

Дороти повернулась ко мне и заморгала.

– Я сказала ему, что соберу пресс-конференцию и все расскажу перед камерами национальных СМИ, если он не сделает так, как я хочу. У него снова пошла носом кровь, – добавила она. – Бедняга.

– И чего вы от него добивались?

– Чтобы он собрал всех в Хрустальном дворце в три часа дня.

– Полковник Мастард и профессор Плам[47] тоже придут?

Дороти откинула голову назад, издав свой характерный смешок.

– Спасибо, именно этого мне не хватало! Но, если серьезно, я хочу все сделать правильно, ради женщины, лежавшей на том столе. И я сказала Локусту, что, если он даст мне разрешение, пусть приписывает раскрытие дела себе. От начала до конца. Я за свою жизнь и так уже достаточно часто оказывалась в центре внимания, спасибо, благодарю.

Она снова отвернулась к окну.

– И ты правда ничего мне не расскажешь?

Дороти снова повернулась ко мне, и от выражения сочувствия на ее лице меня