Последний кайдан - Элла Чак

– Уходи, пока мы тебя не закидали камнями!

Удивил всех тот самый старик, выдвинувший обвинения. Он произнёс, всё ещё втягивая влажный воздух носом, почти вдыхая воды обрушившегося ливня:

– Нет. Ты всего лишь серого цвета. Не чёрного. Говори! У тебя минута! Рассказывай, кого ты убил и ограбил?

Понимая, что единственный шанс – признание, мужчина начал говорить, и голос его был твёрд, без капли дрожи, сожаления или слезы. Его зубы перестали биться от холода. Сейчас он мог спасти жену и ребёнка только правдой.

– Я убил, чтобы спасти Ханако. Я крестьянин, а она дочь хозяина земли. Ей было шестнадцать, когда отец проиграл свою дочь в карты. Он играл с человеком из большого города. Тот часто приезжал в нашу деревню. Он был коллекционером. Покупал предметы старины за хорошие деньги. Хозяин земли хотел, чтобы богатый покупатель из города взял Ханако в жёны, но тот уже был женат. Когда хозяин проиграл богачу, на кону стояло четырнадцать миллионов йен[79]. Ками игры помогали приезжему. Он обыгрывал хозяина в любую азартную игру и в карты, и в кости. Коллекционер потребовал вернуть долг, но у хозяина не было такой суммы. Тогда горожанин предложил взять в уплату долга Ханако – провести с ней одну ночь и лишить невинности, – и отец её принял условие. Мы с Ханако выросли вместе и были влюблены. Она пришла ко мне в ночь уплаты долга и поцеловала, разделась, сказала, что хочет быть только со мной. Мы познали друг друга. Босая, с распущенными волосами и хаори на голое тело, она явилась на ужин её отца и городского гостя и крикнула во всеуслышание, что больше не невинна и не собирается ублажать должника своего отца. Гость, который не получил Ханако, бросил в девушку миску супа и обозвал шлюхой. Ханако ответила, что проклинает тех, кто купил её и продал. Гость кричал, потом вдруг начал кашлять. Он ел суп и подавился, не ожидав услышать ответное слово от женщины, которую считал вещью. Гость хозяина умер. Прямо за столом. Его лицо покраснело, шея раздулась, изо рта закапала пена. Он захлебнулся. Ханако приковали на цепь, а меня избили палкой с торчащим гвоздём. Он хотел уморить дочь голодом. Собакам давал еду, но миски ставил так, чтобы цепь Ханако не могла дотянуться. Я носил ей еду каждую ночь, когда хозяин засыпал. В ночь, когда он напился и крепко уснул, я выкрал ключ от замка Ханако. Мы забрали телегу, в которую я положил из запасов хозяина два мешка риса, одежду Ханако, несколько кувшинов с водой и овёс для лошади. Псы знали, что или они будут сидеть голодные на цепи, или дочь хозяина, которую они стерегут. Они кинулись, покусали мне ноги и разбудили хозяина. Он вбежал в сарай, но я думал, что это свора собак, и выставил вилы… Я убил его. Он упал на спину и умер… Мы скитаемся девять месяцев в поисках пристанища. И везде я боюсь, что люди хозяина отыщут нас и убьют.

Закончив говорить, мужчина повернулся к лесу.

– Если вы не поможете нам, ребёнок и Ханако умрут. Помогите! А меня верните в деревню, и пусть я понесу расплату за содеянное! Я готов вернуться в Окуру! Готов ответить за свои грехи!

Серебряный всполох молнии сорвался с неба и рухнул между старцем и ночным путником. Шаровая молния застыла между ними. Монах не шевелился. Он с интересом смотрел за шаром, пока тот медленно поднимался и пока из-за храмовой стены не донёсся вой стаи волков.

– Ступайте! – велел монах молодым ученикам. – Приведите женщину. Аккуратно, не навредите ей. И дайте ей горного чая.

Мужчина бросился к ногам монаха, вытянув перед собой руки. Он вдыхал воду. Он был готов подставить своё тело великодушному монаху, и лицо, и голову, чтобы тот ходил по нему, как по татами. Он готов был стать его вещью, только бы выжили те, кого он любит, только бы они пережили эту ночь. Закруглённый край посоха опустился к лицу мужчины.

– Поднимись и назови своё имя.

– Да, сенсей! Конечно! Меня зовут Хина.

– Назови имя мужчины, который выиграл Ханако в игру. Как его звали?

– Того, который захлебнулся супом?

– Да. Ты знаешь его имя?

– Конечно, сенсей. Когда жил в нашей деревне, он хвастался, что его предок – самурай. А звали его Ито Тэцуя.

Шаровая молния повисла над монастырём. Она была небесным оком без зрачка, словно следящим за роженицей неотрывно, пристально, въедливо. Ханако разрешилась на рассвете, подарив жизнь здоровому крепкому мальчику. Прижимая его к груди, она обняла своего мужа, прошептав:

– Твой сын… Какое ты дашь ему имя?

Мужчина поднял на руки тёплый кулёк, пытаясь осознать, как их с Ханако любовь могла превратиться в этот комочек счастья. Что за волшебство? Что за таинство?

– Держи, – улыбнулась Ханако сыну и сняла с шеи верёвку с огарком свечи, которую ей передала её бабушка. – Свеча защитит тебя, мой сын.

Отец мальчика улыбнулся, не в силах отвести от него взгляд.

– Я назову его…

Но мужчину перебил вскрик. Ханако увидела шаровую молнию. Та самая «полная луна», сотканная электричеством, замерла в последний раз, после чего ринулась на молодую мать. Закрыв её собой, Хина получил удар тока в спину. Энергия прошла по его костям, костям Ханако и новорождённого мальчика, нанеся ему травму, сделав сухожилия почти водой или желе.

Вбежав в комнату, монахи увидели два мёртвых тела. Стояла гробовая тишина, и только волки выли так, словно больше никогда не увидят полную луну над лесом и выть им осталось только в этот последний час.

Монахи высвободили тело малыша из скорченных судорогой рук его матери и отца. Из крошечных пальчиков мальчика выпал огарок свечи, отданный ему матерью перед смертью. К удивлению монахов, ребёнок закричал, и волки за стенами тут же умолкли.

Огарок свечи поднял вошедший в комнату старик.

– Ребёнок выжил от удара ожившего света луны. А значит, имя ему – Киро – «Господин света».

– Но что теперь делать? Без матери младенец умрёт. Ему нужно её молоко.

Старик закрыл окно.

– Отправляйтесь сейчас же. Через сутки будете на месте. Оставите ребёнка там, где его смогут вырастить.

Старик поднял с пола лукошко, уложил ткань с кровати и оторвал кусок от кимоно Ханако, чтобы младенец чувствовал запах матери. Он приколол записку с именем и вложил огарок свечи на верёвке, но перед тем, как выпустить воск из пальцев, произнёс:

– Мы ещё встретимся, Киро. Ты всегда найдёшь дорогу в край, где