Тринадцать лет тишины - Нина Лорен

Нет нужды ничего объяснять. То, что мой ноутбук всплывет, было лишь вопросом времени: тот, кто вломился в мою квартиру, нашел именно то, что искал. Он расставил идеальную ловушку, но все остальное я сделала сама. Вела себя глупо и безответственно, упрямо отказываясь довериться людям, которые пытались помочь, – в общем, как и всегда. Я с самого начала выставила себя виновной.

Сыграла на руку своему похитителю. Опять.

– Это не мое, – говорю я. Будто это заявление может иметь хоть какой‑то смысл. Что еще я могла бы сказать в любом случае? Разве не это без устали твердят все виновные? И я уверена, что Шон уже слышал оправдания и пооригинальней.

– Среди них есть фотографии, – стальным тоном продолжает он, – на которых, возможно, изображена Оливия Шоу.

Не думала, что Шон сможет огорошить меня еще сильнее, но это открытие бьет все рекорды. Кажется, меня сейчас все‑таки вырвет.

– Мы все еще пытаемся это выяснить. Так что, если хочешь в чем‑то мне признаться, сейчас – самое, черт возьми, подходящее время.

– Это не мое, – упрямо повторяю я.

Но люди скажут, что так и есть. Я сама много раз читала о подобных случаях: жертвы насилия со временем сами превращаются в насильников, замыкая проклятый круг. А я с самого начала, это уж точно, повела себя не как любой здравомыслящий человек.

– Твой дилер… настаивал, что этим ноутбуком ты расплатилась с ним за очередную дозу.

– Это неправда. – Ну разумеется, неправда. Печальная истина состоит в том, что у меня не было вообще ничего, и я решила расплатиться натурой. Мне еще никогда не хотелось умереть так сильно, как теперь.

– Он также сказал, ты намекала ему, что хочешь свалить из города.

– Нет. Ничего подобного я не говорила. Я только…

– Это твой ноутбук?

– Да, он мой, – признаюсь я сквозь ком, застрявший поперек горла. – Но фотографии – не мои.

Шон потирает виски – такой до боли знакомый жест.

– Я все это время поддерживал тебя, – произносит он до странности ровным голосом. – Всегда был на твоей стороне. Тупая ты стерва.

Слова больше не причиняют боли, и я встречаю их, не моргая. Все, чего мне сейчас хочется, – это открыть Шону всю правду. По крайней мере, всю, какую я только знаю, какую только помню.

– Подожди. Мою квартиру ограбили. Пару недель назад. Стащили у меня ноутбук и еще какое‑то барахло… – с трудом, с запинкой на каждом слове выпаливаю я. – Это сделал Сладкий, больше некому. Он уже знал, а ведь я ему не говорила. Я…

Даже продолжая заикаться, я уже не так уверена. А что именно я ему рассказывала? Не могу вспомнить. Весь вчерашний день прошел в качке на волнах наркоты, оставив в памяти куда больше непроницаемо-черных провалов, чем достойных доверия фактов.

– И ты не стала вызывать полицию, потому что?..

– Да потому что без толку! – повышаю я дрожащий голос. – Все равно никто бы и пальцем не шевельнул. В моем районе каждый день взламывают чьи‑то двери. И я не настолько белая или богатая, чтобы кому‑то было до этого дело.

– Тебе следовало поделиться хотя бы со мной. Почему не рассказала?

Мне много чем следовало бы с ним поделиться. Помню, как набрала его номер, как мне ответил чей‑то женский голос – голос Вэлери, теперь мне это известно. Идиотка. Ну почему я передумала?

Когда я рассказываю о звонке Шону, в его глазах появляется грусть.

– Хоть кто‑то сможет это подтвердить? Ты кому‑нибудь еще рассказывала?

– Наталье. Своей подруге, у которой ночевала.

– Та стриптизерша…

– Барменша.

– Как скажешь. Я уже пытался с ней связаться, но выяснилось, ее уже дня три никто не видел. Она не явилась на работу без предупреждения, ее телефон настроен на прием голосовой почты. Никто понятия не имеет, где она сейчас.

Я вздрагиваю под пристальным взглядом Шона.

– А ты, случайно, не знаешь?

У меня есть своя догадка, очень хорошая догадка, и опять во всем виновата я – и больше никто. Какой сюрприз.

– Я больше не смогу тебе помогать. Сама понимаешь.

Это я понимаю. Неясным остается другое: как Шону вообще могло прийти в голову делать что‑то ради меня? Но слова словно сами по себе слетают с моих губ:

– Ты должен мне верить. Кто‑то взял мой ноутбук и набил его всеми этими… картинками. – Я кошусь на папку, но она расплывается от слез, застящих мне глаза. – Ты же не мог в самом деле решить, будто я…

– Что я решил, не имеет значения.

– Но ты же мне веришь? – практически умоляю я Шона.

– Убедить судью тебе поверить – вот задача.

Я опускаю лоб на руки. Наручники тихо звякают, будто лишний раз напоминая, что мои шрамы ничем не скрыты.

– И теперь ты меня ненавидишь?

– Нет. Никакой ненависти. Мне тебя просто жаль.

Я больше ни слова не могу произнести, как ни стараюсь.

– Мне жаль, что ты позволила ему победить. Своему похитителю. Очень жаль, что позволила ему перемолоть тебя и превратить в это.

Борясь с головокружением, я выпрямляюсь на своем стуле.

– Ошибаешься. Я не позволила ему победить. И ни во что не превратилась! Мне было десять лет, черт тебя подери! И не смей намекать, будто я…

Слезы наконец хлынули, потекли по щекам. Я зажмуриваюсь в тщетной попытке заткнуть течь.

Шон вновь начинает говорить. Он рассказывает мне, что скоро мне будет назначен залог, но сначала нужно найти толкового общественного защитника, и то да се. Его голос плывет, слова звучат все более мутно. Как бы я ни пыталась сфокусироваться, ничего не выходит. Лицо Шона тоже словно размывается – знакомые черты теряют привычную четкость, и очень скоро я уже не понимаю, на кого смотрю.

Все вокруг меркнет. Что‑то происходит, но мое знание об окружающем мире крайне поверхностно – как сюжет в телешоу, которое я смотрю лишь вполглаза. Сознание гаснет по мере того, как я все глубже проваливаюсь внутрь себя, позволяя глазам остекленеть, а коже – обратиться твердой, но хрупкой скорлупой.

У меня больше нет сил с этим бороться.

Глава тридцать третья

Ночью ко мне является одна из девочек со снимков из папки, с большими карими глазами и жеребячьими коленками. На вид ей лет четырнадцать, и грудь у нее маленькая, не расцветшая толком, вроде моей собственной, а живот – плоская равнина меж выступающими вершинами тазовых костей. Я хочу спросить, как она оказалась на снимке, который попал в мой ноутбук, но не владею голосом. В прямом смысле: