Тайны дубовой аллеи - Юлия Викторовна Федотова

Мистер Коулман поступал иначе: объявлял подъем, выстраивал воспитанников в шеренгу и командовал «Шаг вперед». Его в школе побаивались, поэтому слушались беспрекословно.

Бедному же майору Анстетту ни тот ни другой способ не подходил. Но не потому, что облик его был совсем не таким диковинным, как у феи, и никакого любопытства у детей не вызывал. И не потому, что боялись его меньше, чем сурового школьного смотрителя. Просто он физически не мог перевести десяток человек сразу. Ему требовалось каждого взять за руку, с каждым сделать шаг – на ту сторону, потом вернуться за следующим… А у оставшихся в это время неизбежно возникали лишние вопросы, кое-кто даже прятался под кроватью или пытался бежать, колотился в предусмотрительно запертую дверь. Конечно, их тоже можно было понять: когда у тебя на глазах один за другим бесследно исчезают соседи по комнате, в голову невольно лезут дурные мысли и страхи. Только кому от этого понимания легче?

Фея тоже была недовольна. Жестоко держать несчастных детей взаперти, считала она. Понятно, что снаружи, вне школьных стен, их подстерегает смертельная опасность, но внутри-то пусть бы побегали, что за беда?

– Смеешься, крошка? – возразила Агата. – Дети сильно взбудоражены, нам с мистером Коулманом вдвоем за такой оравой не углядеть. Хочешь, чтобы они разнесли всю школу?

– Вот именно! – горячо поддержал Веттели. – Ведь они могут сломать авокадо! Хочешь, чтобы меня сжил со света Кит Мармадьюк Харрис?

– Всю не разнесут. Сторона-то другая! – возразила ведьме Гвиневра, отчего-то игнорируя и грозного Мармадьюка, и его любимое растение. – На нее проецируется только половина вашей обстановки.

– Ну, значит, разнесут половину. Да еще увязнет кто-нибудь в зеркалах, вызволяй потом. Сама же знаешь, как оно бывает.

– Ты на что намекаешь? Это не я, это моя бабушка… – возмущенно начала Гвиневра, но перебила сама себя, озаренная новой идеей: – Интересно, что ваши пленники станут делать, если у них возникнет нужда?

– Какая? – машинально переспросил Веттели, на мгновение потерявший нить разговора – его отвлекло некрупное серенькое существо, разложившее прямо на полу посередь коридора пасьянс «гарем султана» и увлеченно ползающее над ним, задрав кверху мохнатый упитанный зад.

– Великая либо малая, – растолковала фея, ухмыляясь.

– В кладовой есть ведра, пустые банки для солений, цветочные кашпо и несколько больших парадных ваз, – заметил смотритель, дотоле в спор не вступавший. – Как-нибудь наберется по одной емкости на спальню. Я позднее разнесу.

Ему тоже отчаянно не хотелось, чтобы дети без присмотра шастали по изнанке гринторпской школы, ради этого он готов был пойти на жертвы. Обычно к парадным вазам, выставляемым в зале по поводу больших торжеств, воспитанникам не дозволялось даже приближаться, не то что их, скажем так, осквернять.

– Для меня долго оставалось загадкой, отчего большинство человеческих детенышей склонно ненавидеть свою школу, – изрекла Гвиневра с укором. – Теперь я, кажется, начинаю понимать. Если бы кто-то на несколько часов запер в четырех стенах МЕНЯ… Э-э! Берти, а ты куда собрался? – вдруг заволновалась она.

– На свою сторону, к Эмили. Чего она там одна?

– Не ходи. – Фея влетела и повисла прямо у него перед носом, будто желая заступить путь. – Не смей!

– С какой стати? – искренне удивился Веттели.

– Тебе может грозить опасность!

– Какая?!

Гвиневра уперла руки в бока.

– Что-то ты сегодня плоховато соображаешь, радость моя. На кого, скажи на милость, охотится этот ваш маниакальный убийца? – спросила она и сама ответила на свой вопрос. – Он охотится на молодых людей. И кто, по-твоему, окажется самым молодым человеком в школе после того, как вы спровадили на нашу сторону всех ваших учеников?

– Но я же не ученик, – возразил Веттели, только чтобы ее успокоить; на самом деле опасность была вполне реальной. – Я… – Он хотел сказать «я учитель», но как-то язык не повернулся. – Я уже давно взрослый человек.

– Ты слишком хорошо сохранился! – бросила ему фея, а себе под нос пробурчала: «Давно взрослый, скажите пожалуйста! А сам из мантии не вылезает, чтобы с учениками не путали!» – Между прочим, идиотик-рассыльный тоже был взрослым человеком! Да как бы еще не постарше тебя.

– Ну спасибо, сравнила!

– Правильно сравнила! – Фея была настроена очень воинственно. – Ты недалеко от него ушел, если не осознаешь, какая опасность тебе угрожает.

– Ах, да все я прекрасно осознаю, – вынужден был признать Веттели. И вдруг понял и обрадовался. – Ведь это нам даже на руку! Убийца станет охотиться на меня, я на него. Это называется «ловить на живца» – старый полицейский прием.

– А если он убьет тебя прежде, чем ты его? – Голос Гвиневры сделался еще более возмущенным. – Ты ведь не можешь полностью исключить такую возможность, правда? Это ужасный риск!

И это она говорит человеку, который пять лет ходил под пулями и рисковал жизнью едва ли не ежесекундно! Смешно!

– Ничего смешного! Что с тобой было раньше, не имеет никакого значения. В те времена я тебя не знала и не стала бы о тебе, убитом, горевать. А теперь – стану. Чувствуешь разницу?

Веттели из деликатности сумел сохранить серьезное выражение лица, хоть и было это непросто. Но ведьма откровенно рассмеялась, и гоблин сдержанно фыркнул.

– Ах, делайте, что хотите! – надулась Гвиневра, рассыпалась красными, сердитыми искрами и исчезла. – И не говорите потом, что я не предупреждала! – донеслось из пустоты.

Искать Эмили он не стал. И вообще, решил на всякий случай держаться от нее подальше. Ведь там, где в ход идут ножи и стрелы, далеко ли до беды? Случайно промахнуться, попасть не в ту цель может даже самый лучший стрелок.

Решить-то он решил… Да только беда уже встала на их след.

Веттели бродил по школе, из крыла в крыло, с этажа на этаж, заглядывал в пустые спальни и классы, изображая дежурного учителя. «Мисс Брэннстоун куда-то запропастилась, попросили заменить», – объяснял он, встречая недоуменно-неодобрительные взгляды коллег, скучающих по своим рабочим местам. Они бы, конечно, предпочли остаться в собственных комнатах или собраться компанией в клубе, но профессор Инджерсолл, обычно такой покладистый и либеральный, когда хотел, умел проявить твердость. «Коллеги, у нас не выходной день, а чрезвычайная ситуация, не будем об этом забывать», – сказал он, а мисс Топселл вторила: «Советую привести в порядок журналы и прочую документацию. Сделать это во время карантина большинство из вас почему-то не удосужилось… Да-да, мистер Харрис, ваши записи, как всегда, в полном порядке. Я же специально уточнила: не все, а большинство. За работу, дорогие коллеги».

Сделано