Цезарь: Крещение кровью - Владислав Викторович Морозов

Мишка определился сразу, как только увидел слово «юрист». Оказалось, что он спал и видел себя юристом или дипломатом. Законы, право, всякие закорючки и хитросплетения — Мишка полагал, что это его стихия. А Саша колебался: он искаk специальность, наиболее полно отвечающую его мечте быть Самым Большим Начальником. Где, позвольте узнать, учат на больших начальников? В каком вузе?

— Пожалуй, я буду учиться делать деньги с умом, — с некоторым сомнением произнес он наконец. — Миш, какой вуз заканчивать надо: финансовый или экономический?

— М-м, не знаю. Финансы — это, по-моему, больше бухгалтеров или банкиров касается, а экономика — это уже ближе к политике. Да, собственно говоря, большой разни-цы не будет, если ты решил по части денег пойти.

В конце концов Саша просто кинул жребий. Выпало — быть ему экономистом. Значит, судьба такая, на том он остановился.

* * *

Хотя с момента получения водительских прав прошло не гак много времени, ездил Саша не хуже многих водителей, и Маронко обычно поручал ему развозить по домам его гостей. Как правило, были они не первой молодости — что женщины, что мужчины, — богатые и подвыпившие.

Шофером он был образцовым. Повалявшись на животе пару суток над картой Москвы, он попросил у Маронко машину и неделю катался по всему городу, изучая транспортные развязки и проезды. Город он теперь знал как свои пять пальцев. Правила вежливости усвоил моментально, был предупредителен, в разговоры не лез и делал вид, что глухой — когда это требовалось.

Даму, которую он вез сейчас, он знал относительно хорошо. Звали ее Евгенией, было ей тридцать восемь лет, и ему особенно нравилось, что она обращается с ним по-человечески, а не как со слугой. К Маронко она предпочитала приезжать одна, но Саша знал, что она замужем. Муж ее был очень стар, какая-то большая шишка, но об этом она не распространялась, хотя поболтать любила. И никогда не садилась на заднее сиденье, если была единственным пассажиром в машине.

Крашеная блондинка, она следила за своей внешностью, умело пользовалась косметикой, и на вид ей даже тридцати нельзя было дать. Малорослая — с высоты Саши-ных ста девяноста сантиметров, — округлая, но стройная, она уютно устроилась на сиденье рядом с ним и, держа длинную тонкую сигарету в длинных же наманикюренных пальцах, сверкнув смешливыми глазами, завела двусмысленный разговор. Саша притворился наивным простачком и упорно отмалчивался. Она всегда была такой, он привык к ее выходкам.

Остановил машину точно перед ее подъездом, вышел,

Подал ей руку. Евгения потянулась, как кошечка, и игриво предложила подняться к ней.

— К сожалению, не могу. Работа, — отказался Саша.

— А, чепуха! Сколько можно работать? Я позвоню Сереже и все улажу.

Наверное, следовало бы настоять на своем и вернуться в гараж, но Саша этого не сделал. Ему стало интересно, что его ждет, да и права она была: ему самому надоело жить только работой, хотелось развлечься, переключиться. Поэтому он, поколебавшись, подчинился Евгении.

Едва дождавшись, пока он запрет машину, она потащила его за собой. Она была очень подвижной женщиной, энергия била из нее ключом. Нетерпеливо хлопнув входной дверью и не разуваясь, она побежала к телефону, и Саша, стоя в коридоре, услышан ее звонкий голосок:

— Сережа, у меня к тебе будет просьба... Мне надо съездить кое-куда, ничего, если я воспользуюсь твоей машиной вместе с водителем?.. Но это может затянуться до утра. — И позвала: — Саша, подойди сюда.

Он взял трубку телефона, услышал голос Маронко:

— Саша, останешься в распоряжении Евгении Борисовны.

Маронко положил трубку, не дожидаясь Сашиного ответа. Голос у него был какой-то отчужденный, как будто он был сильно раздражен. Саша пожал плечами, решив, что к нему это раздражение не имеет никакого отношения: даже если бы Сергей Иванович знал, что Евгении никуда не надо ехать, то ведь не с Сашиной же подачи это было сделано.

Она принесла тапочки для Саши, переобулась сама, став еще меньше и уютнее. Чуть ли не силой усадила его в кресло, засмеялась над его скованностью.

— Давай сразу договоримся, что играть в игру «госпожа и слуга» мы не будем. Ты просто пришел ко мне в гости. У меня муж в санатории, я ужасно скучаю и хочу оставить тебя на ночь. Я обожаю неопытных мальчишек.

Саша опешил и растерялся от такой откровенности, даже покраснел — чем доставил Евгении явное удовольствие. С одной стороны, она ему нравилась. С другой — она была на двадцать лет старше его, да и опыта в таких делах у него не имелось совсем. До встречи с Маронко у него не хватало смелости расстаться с невинностью — или просто

Не нашел себе пары, — а потом уже не было времени. Хотя Мишка ухитрялся успевать.

Она достала шампанское. Саша сделал отрицательный жест, чем вызвал новый взрыв смеха.

— Не волнуйся, я знаю, что Сережа держит вас в ежовых рукавицах. Он поступает правильно, но иногда полезно чуть-чуть расслабиться. Мы сделаем маленькое отступление от правил, о котором твоему начальству нич-чего не скажем. Пусть это станет нашей тайной.

Определенно, ее веселье заражало и подчиняло; Саша был захвачен в плен и покорен ее неугомонностью. Евгения включила магнитофон — такую музыку он, интересовавшийся по большей части роком, еще не слышал. Она подняла свой хрустальный фужер, слегка коснулась его фужера, улыбнулась мелодичному звону:

— За нас с тобой.

Потребовала, чтобы он пригласил ее на танец. Обнаружив, что Саша танцует кое-как, не тратя времени даром, занялась обучением.

— Помнишь, как в «Алых парусах»? «Начинается отделка щенка под капитана». А почему вас с Мишей за глаза называют щенками?

— Трудно сказать. Но вообще молодых всегда так называют — или щенками, или салагами.

— Хочешь совет? Не позволяй никому так вас называть. Понадобится — бей по зубам. Вы очень скоро вырастете, а прозвище приклеится. Собака, конечно, друг человека, но вы все-таки люди, и такие клички вам ни к чему.

Саша слушал се с благоговением. В голове слегка шумело — последний раз он притрагивался к спиртному на Новый год. Комната показалась ему освещенной магичес-ким радостным светом, а Евгения, которую он обнимал в танце, — теплой богиней. И он совсем не удивился, когда она попросила поцеловать ее. Целовался он примерно так же, как все неумелые мальчишки — неловко и грубовато. Она решительно высвободилась из его объятий:

— Нет, так дело не пойдет. Смотри и учись, пока