Современный зарубежный детектив-9. Компиляция. Книги 1-20 - Роберт Уилсон

— Ультраправая группировка, — произнес Ривер.

Сид, несмотря на то что эти слова были первыми, прозвучавшими в кабинете в течение продолжительного времени, немедленно отозвалась:

— Их больше чем одна.

— Я в курсе. — Он повернулся к ней. — Хочешь, чтобы я перечислил каждую до последней…

— Ривер…

— …шарагу параноиков, на случай если ты какую запамятовала?

— Я просто говорю, что не следует сразу подозревать хобденских дружков, вот и все.

— А тот факт, что днем ранее он засветился на радаре Пятерки, — это простое совпадение, так?

— Это он у тебя на радаре засветился днем ранее. А на радаре Пятерки он, думаю, появился задолго до того.

Дед немедленно распознал бы упрямое выражение на лице Ривера. Сид же продолжала невзирая:

— Британская патриотическая партия — обычное сборище мелкотравчатых раздолбаев, готовых обвинить в собственной беспросветности первого подвернувшегося им под руку. Если их как следует накачать пивом, они, может, расколотят пару витрин и отлупят лавочника, но это самое большее, на что они способны. А тут кто-то посерьезней.

— Думаешь, у Хобдена не хватит мозгов, чтобы организовать такое?

— Мозгов-то хватит. Но зачем ему это? К тому же, если бы Пятерка считала, что за всем этим стоит он, у него бы не файлы выкрадывали — его самого бы сейчас допрашивали в подвале.

— Может, и так, — сказал Ривер. — А может, у него просто слишком много дружков среди элиты, чтобы затолкать в машину и отвезти куда следует, не вызвав кое у кого недовольства.

— Ты так считаешь? Последние пару лет газетенки, где он когда-то печатался, смешивают его с грязью.

— Только потому, что не могут допустить, чтобы подумали, будто они его поддерживают.

— Ну сколько можно! Его смешали с грязью потому, что он это заслужил. Его взгляды идут вразрез с превалирующим мнением. Лет двадцать назад, возможно, было бы иначе. Но времена изменились.

— И продолжают меняться. Если не заметила, на дворе экономический кризис. Взгляды стали радикальнее. Но все это тут ни при чем. Итак, что мы имеем: некая ультраправая группировка совершает теракт через день после того, как осуществлен перехват данных у одного из самых известных ультраправых шизиков в стране. Это не может быть случайным совпадением.

Сид снова повернулась к монитору.

— Ты постоянно твердишь, что Слау-башня не делает никакой важной работы, — сказала она. — Как это согласуется с твоим предположением, что мы вдруг оказались в эпицентре оперативной деятельности Конторы? Если за всем этим действительно стоит Хобден и если Пятерка действительно пасла его, мы бы никогда не узнали об этом, верно?

Он не нашелся что возразить.

— Его отыщут, Ривер. Ничего страшного не случится. Мальчишке не отрежут голову в прямом эфире ни завтра, ни когда бы то ни было еще.

— Очень надеюсь, что ты права. Только вот…

Он осекся, не закончив.

— Только вот — что?

— Ничего.

— Ты хотел что-то сказать. Не прикидывайся, что нет.

«Только вот я видел содержимое файлов, которые ты стащила у Хобдена, и там полная хрень. Какую бы информацию ты ни надеялась получить, ты ее не получила. То есть если он во всем этом действительно замешан, то идет по крайней мере на полкорпуса впереди Пятерки, что, в свою очередь, не предвещает мальчишке ничего хорошего…»

— Это связано с тем, что ты разглядывал в пивной?

— Нет.

— Врешь.

— Вот как. Значит, я вру. Спасибо.

— Да хватит тебе. Я бы тоже соврала, если бы получила доступ к информации, доступ к которой мне не полагается. Мы же с тобой шпионы, в конце концов.

Внезапно он осознал, что она пытается его рассмешить. Это было странное ощущение. Он даже не помнил уже, когда в последний раз женщина пыталась заставить его хотя бы улыбнуться.

Но этот номер у нее не пройдет.

— Ничего особенного, — снова сказал он. — Битые файлы.

— В которых все превратилось в «пи»? Странно битые.

— И не говори.

— Больше похоже на какую-то шифровку.

— Слушай, Сид, это все не имеет значения. И даже если бы имело, то тебя это не касается.

Судя по выражению ее лица, следующая попытка рассмешить его будет предпринята очень нескоро.

— Ладно, — сказала она наконец. — Очень хорошо. Простите, ничего, что я тут сижу, дышу вашим воздухом? — Она поднялась так резко, что стул запрокинулся. — И, кстати говоря, тут до сих пор воняет. Руки отвалятся окно открыть?

Она вышла.

Вместо того чтобы открыть окно, Ривер снова уставился на улицу. Пробка едва подвинулась. И простой он у окна хоть до вечера, данное наблюдение не утратило бы актуальности.

«Ничего страшного не случится, Ривер. Мальчишке не отрежут голову в прямом эфире ни завтра, ни когда бы то ни было еще».

Он надеялся, что она права. Но полностью полагаться на это не мог.

* * *

Полиция обнаружила Хасана живым и невредимым.

Похищение произошло не совсем без свидетелей: одна женщина из окна своей спальни заметила, как какие-то парни «побезобразничали», как она выразилась, в конце проулка напротив, а потом залезли в белый фургон-пикап «форд» и укатили в восточном направлении. Сразу она ничего не заподозрила, но, услышав наутро новости, решила, что увиденное накануне может оказаться небезынтересным для участкового. В той стороне, куда уехал фургон, имелся регулируемый перекресток с камерами наблюдения, которые засняли номер машины, хоть и не вполне отчетливо. Это изображение было немедленно разослано в отделы полиции по всей стране от края и до края, где снимок начали сравнивать с записями перемещений белых фургонов «форд» на междугородних трассах, в городских центрах и на заправках. Дальнейшее стало делом техники. Однако особенной удачей, которая поспособствовала раскрытию преступления и позволила вооруженному отряду полиции вовремя ворваться в подвал, где томился Хасан, было то, что, как оказалось, один из местных бездомных…

Хасан открыл глаза. Обратно всматривался мрак. Он снова закрыл их. Ворвались вооруженные полицейские. Он снова открыл их. Нет, не ворвались.

Раньше он никогда не знал, что время может ползти так медленно.

А еще он раньше не знал, что страх способен заставить человека потерять себя. Не просто потерять счет времени, но потерять ощущение себя. Пока он сидел тут с мешком на голове, в комбинезоне, словно пациент в каком-то сюрреалистичном приемном покое, восприятие пространства и времени понемногу улетучивалось, а пронзительный голос, зачитывающий все его отборные репризы, звучал в голове все громче. Голос подрагивал, однако, несомненно, принадлежал именно ему, и этот голос пытался сделать вид, что ничего не произошло или произошло, но уже давно