Закон о невиновности - Майкл Коннелли

— Точно. Элвин — сказал я. — Вы выступали за него на вынесении приговора. Помню, дядя был помощником шерифа.

— Верно.

Вот где был «крючок».

— Как у Элвина дела?

— Нормально. Для него это был тревожный звонок. Взялся за ум, переехал в Риверсайд, подальше от всей этой суеты. Живёт с моим братом, они там ресторан держат.

— Рад это слышать.

— В общем, вы поступили по‑честному по отношению к Элвину, так что я поступлю честно по отношению к вам. В тюрьме есть люди, сильно недовольные вами.

— Можете мне не рассказывать. Я и так знаю.

— Нет, серьёзно. Вам нужно быть начеку.

— Поверь, я в курсе. Вы ведь везёте меня потому, что меня уже пытались задушить в автобусе. Слышали об этом?

— Все слышали.

— А до этого? Кто‑то вообще знал, что такое может случиться?

— Не знаю, мужик. Не я.

— Сегодняшняя газетная статья — полный бред, — сказал я.

— Да, ну… дерьмо случается, когда поднимаешь шум. Запомните.

— Я это знаю всю жизнь, Пресли. Есть что‑то, чего я не знаю?

Я замолчал, давая ему шанс. Он тоже молчал. Я попытался подтолкнуть.

— Похоже, вы рискнули, когда попросили себе мою машину, — сказал я. — Раз уж рискнули, может, и скажете?

Мы свернули в подземный гараж «Башен‑Близнецов». К машине подошли двое помощников шерифа.

— Просто будь осторожен, — сказал Пресли.

Я давно понимал, что являюсь потенциальной мишенью для любого из четырёх с половиной тысяч заключённых за восьмиугольными стенами тюрьмы. Поводом может стать что угодно — стрижка, цвет кожи, случайный взгляд. Но предупреждение о тех, кто по должности должен обеспечивать мою безопасность, — это совсем другой уровень.

— Всегда, — сказал я.

Дверь открылась, и один из помощников потянулся, чтобы отстегнуть наручник от кольца в сиденье и вытащить меня наружу.

— Дом, милый дом, придурок, — бросил он.

Глава 45 

Вторник, 25 февраля

Утреннее заседание прошло для защиты неудачно. Благодаря анализу места преступления, ДНК и баллистике свидетели обвинения убедительно показали: Сэм Скейлз был застрелен в багажнике моего «Линкольна», припаркованного в моём гараже. Орудие убийства так и не предъявили, ни одна улика прямо не связывала меня с нажатием на курок, но это было то, что адвокаты защиты называют «доказательством здравого смысла». Жертву убили в машине подсудимого, в гараже подсудимого. Здравый смысл диктует: ответственность несёт подсудимый. Конечно, в этой цепочке достаточно звеньев для разумного сомнения, но иногда именно здравый смысл становится решающим для присяжных.

Каждый раз, когда я смотрел на лица присяжных в течение утра, я не видел в них ни намёка на скепсис. Они внимательно следили за вереницей свидетелей, которые хотели похоронить меня заживо.

Двоих я даже не стал допрашивать. В их показаниях не было ни одного слабого места, за которое можно было бы ухватиться, ни одной ниточки, за которую стоило тянуть. Мне показалось, что я набрал очко, когда спросил у баллистика, есть ли на пулях следы глушителя. Он ответил, как я и ожидал: звукопоглощающие устройства не соприкасаются с пулей, поэтому определить, был ли установлен глушитель, невозможно.

Но тут Берг отыграла своё. На переадресации она выжала из моего вопроса максимум, добившись от эксперта разъяснения: глушитель вовсе не превращает выстрел в тишину, как в кино; звук всё равно остаётся громким. Я сравнил выход из зала суда в обеденный перерыв с уходом команды в раздевалку, проигрывая по счёту. Мы были близки к поражению, и я чувствовал тяжесть страха, когда заместитель шерифа Чан вёл меня в камеру предварительного заключения.

После того как меня заперли, он должен был привести Мэгги Макферсон с обедом, и я был уверен, что мы разберём утренние удары и попытаемся понять, можно ли что-то исправить на стадии защиты.

Но эти планы рассеялись, как дым, едва я прошёл через стальную дверь из зала суда и Чан повёл меня по коридору в комнату для свиданий адвоката с клиентом. Сразу донёсся женский голос, эхом отражающийся от стали и бетона. Проходя мимо камер по обе стороны, я заглянул через решётку в одну из них — внутри сидела Дана Берг. Теперь я вспомнил, что она поднялась из-за стола обвинения сразу после того, как судья вышла. Но голоса, которые я слышал, принадлежали не ей. Второй женщину я не видел — камера тянулась вправо вдоль стены, за дверью.

Я узнал голос, но не мог сразу вспомнить, кому он принадлежит.

Чан довёл меня до комнаты адвоката и клиента.

— Эй, с кем это Берг сидит? — как будто между прочим спросил я.

— С твоей бывшей девушкой, — так же небрежно ответил Чан.

— С какой именно?

— Скоро узнаешь.

— Да ладно, Чан. Если я всё равно узнаю, скажи сразу.

— Честно — не знаю. Всё под секретом. Слышал только, что её привезли из Чоучилла.

Он захлопнул за мной тяжёлую стальную дверь, и я остался один с единственной зацепкой: Чоучилл. Центральная долина Калифорнии, одна из крупнейших женских тюрем штата. Хотя около восьмидесяти процентов моих клиентов были мужчины, у меня было и несколько заключённых-женщин. Обычно я не отслеживал их судьбу после приговора, но одну бывшую клиентку я запомнил: она, согласно последним сведениям, отбывала пятнадцать лет за непредумышленное убийство именно в Чоучилле. И теперь эхом от бетона точно искажался её голос.

Лиза Траммел. Вот он — «Октябрьский Сюрприз».

Дверь отъехала в сторону, и вошла Мэгги с пакетом нашего обеда. Аппетит пропал моментально. После того как дверь снова громко захлопнулась, я объяснил ей ситуацию.

— Они привели свидетеля, с которым нам придётся бороться, — начал я.

— Кого? — спросила Мэгги.

— Слышишь голоса в другой камере? Это она. Лиза Траммел.

— Лиза Траммел… Откуда я её знаю?

— Моя бывшая клиентка. Её обвиняли в убийстве, и я её «отмазал».

Я увидел, как в лице Мэгги проявился прокурор.

— Господи, точно, — сказала она.

— Её только что привезли из Чоучилла для дачи показаний. Вопрос — о чём?

— И правда, о чём? — спросила Мэгги.

— Не знаю. Но голос узнаю, да и с кем ещё ей там сидеть, как не с Даной Берг. В её деле я перекинул всё на Оппарицио. Он был «козлом отпущения». Я уговорил