Сборник "Пендергаст". Компиляция. Книги 1-18" - Дуглас Престон

Нора осторожно прошла по узкому мостку.

— Невозможно поверить, что когда-то это было частью экспозиции. Как удалось вырыть такой колодец под фундаментом музея?

— Должно быть, была пробита подстилающая порода, — раздался сзади голос Мензиса. — Надо будет все выяснить.

За мостом оказался еще один порог.

— Теперь перед нами средняя гробница, — сказал Уичерли. — Здесь была еще одна замурованная дверь. Какие прекрасные фрески! Вот изображение встречи Сенефа с богами и еще несколько строк из Книги мертвых.

— Опять проклятия? — спросила Нора, глядя на глаз Гора, нарисованный прямо над когда-то замурованной дверью.

Уичерли посветил фонариком:

— Гм-м. Такой надписи я никогда раньше не видел. «Место, которое запечатано. Тот, кто ложится в закрытое место, возрождается душой Ба, находящейся в нем. Тот, кто входит в это место, лишается души Ба. Да решит глаз Гора, остаться мне невредимым или быть проклятым, о великий бог Осирис!»

— Звучит как проклятие, — сказал Маккоркл.

— Думаю, это всего лишь неизвестные строки из Книги мертвых. Чертова книга насчитывает почти двести глав, и еще никому не удалось прочесть ее целиком.

Средняя гробница представляла собой просторный зал со сводчатым потолком и шестью огромными каменными колоннами, густо покрытыми иероглифами и фресками. Норе показалось невероятным, что помещение такого размера и так богато украшенное могло быть более полувека скрыто от всех в недрах музея.

Уичерли отвернулся. Луч его фонарика один за другим выхватывал из темноты участки росписи, покрывающей стены.

— Это очень необычная камера — Зал колесниц, древние называли ее Залом защиты от врагов. Здесь хранилось военное снаряжение, которое могло понадобиться фараону в загробной жизни: колесница, лук со стрелами, лошади, мечи, кинжалы, дубинки и шесты, шлем и кожаные доспехи.

Луч фонарика замер на фризе с изображением сотен сваленных в кучу обезглавленных тел. Рядом виднелись ряды голов. Земля вокруг была залита кровью. Древний художник не забыл и о такой реалистичной детали, как вывалившиеся языки.

Миновав множество переходов, они оказались в комнате, которая казалась несколько меньше остальных. С одной стороны стену украшала фреска со сценой взвешивания сердец, уже встречавшаяся им ранее, но гораздо большего размера. Рядом располагалось внушающее ужас изображение Аммута.

— Зал истины, — произнес Уичерли. — Суда не мог избежать даже фараон — в нашем случае Сенеф, который обладал почти такой же властью, как фараон.

Маккоркл что-то пробормотал и исчез в соседней камере. Остальные последовали за ним. Это оказался еще один просторный зал со сводчатым потолком, являвшим собой усыпанное звездами ночное небо. Стены зала были сплошь покрыты иероглифами. В центре стоял огромный гранитный саркофаг, оказавшийся пустым. В каждой стене имелась большая черная дверь.

— Это очень необычная гробница, — произнес Уичерли, водя лучом фонарика по полу и стенам зала. — Такого я и представить себе не мог. Получив ваше приглашение, доктор Мензис, я подумал, что гробница будет небольшой, но, конечно, очень красивой. Но это же настоящая громадина! Откуда она здесь взялась?

— Это очень интересная история, — ответил Мензис. — Когда Наполеон в 1789 году завоевал Египет, одним из его трофеев стала эта гробница, которую он разобрал, блок за блоком, чтобы перевезти во Францию. Однако после того как Нельсон разгромил французов в знаменитом сражении при Абукире, один шотландский капитан присвоил гробницу себе. Некоторое время она стояла в его поместье на Шотландском нагорье, но в девятнадцатом веке последний потомок моряка, седьмой барон Рэттрей, которому очень нужны были деньги, продал гробницу кому-то из первых попечителей музея. Тот, в свою очередь, переправил ее через Атлантический океан и установил на этом самом месте, когда музей еще только строился.

— Этот барон лишил Англию одного из ее национальных сокровищ.

Мензис улыбнулся:

— Он получил за это тысячу фунтов.

— Тем хуже! Пусть Аммут сожрет сердце жадного барона, продавшего такую бесценную вещь! — Уичерли засмеялся, посмотрев на Нору своими сияющими голубыми глазами, но та в ответ лишь вежливо улыбнулась. Интерес к ней молодого археолога становился все более очевидным, и его, казалось, ничуть не смущало обручальное кольцо у нее на пальце.

Маккоркл нетерпеливо топтался на месте.

— Это погребальная камера, — начал Уичерли, — которую древние называли Домом золота. Перед ней располагались Комната ушебти, Комната каноп, где в специальных сосудах хранились внутренние органы фараона, Последняя сокровищница и Место отдохновения богов. Потрясающе! Правда, Нора? Сколько интересного нас ожидает!

Нора ответила не сразу. Она думала о том, как огромна гробница и как много в ней пыли. Им придется здорово потрудиться, чтобы привести ее в порядок.

Мензис, очевидно, размышлял о том же самом, потому что его улыбка, когда он повернулся к ней, показалась Норе немного растерянной.

— Ну что ж, — сказал он, — следующие шесть недель нам наверняка не придется скучать.

Глава 11

Джерри Фекто изо всех сил хлопнул дверью сорок четвертой одиночной камеры, и оглушительный звук разнесся по всему третьему этажу Херкморского исправительного учреждения номер три. Ухмыльнувшись, Джерри подмигнул своему напарнику, и они еще некоторое время постояли за дверью, прислушиваясь к эху, отразившемуся от толстых бетонных стен и замершему вдали.

Все, что касалось заключенного, содержавшегося в сорок четвертой одиночной, было окутано тайной. И это давало повод охранникам беспрестанно о нем судачить. Ясно было одно: птица он непростая. Несколько раз его навещали агенты ФБР, да и сам начальник тюрьмы проявлял к нему интерес. Но больше всего Фекто поразила полная засекреченность любой относившейся к нему информации. Обычно стоило появиться новому заключенному, как мельница слухов тут же начинала работать, и вскоре все уже знали, какое ему предъявлено обвинение, а также кровавые подробности его злодеяния. Однако на этот раз никому не удалось узнать даже имени арестанта, не говоря уж о его преступлении. В случае необходимости его называли одной-единственной буквой — А.

В довершение ко всему этот парень внушал ужас. Не сказать, что его внешние данные были впечатляющими: высокий, худощавый, очень бледный — настолько, что казалось, он и родился в одиночной камере. Говорил заключенный редко, а если все же открывал рот, то голос его звучал совсем тихо, так что приходилось наклоняться, чтобы разобрать слова. Нет, дело было не в этом. Все дело было в глазах. За двадцать пять лет службы в исправительных учреждениях Фекто никогда не видел таких пронзительно холодных глаз, напоминающих два серебристых осколка сухого льда; казалось, температура их настолько низка, что еще немного, и они задымятся. Видит Бог, даже от мыслей о нем у Джерри выступали мурашки.

Фекто не сомневался, что этот человек совершил действительно ужасное преступление. Или несколько преступлений, как Джеффри