Современный зарубежный детектив-7. Компиляция. Книги 1-19 - Ребекка Занетти

Николь стоит на вершине холма, белая масса покрывает ее волосы, рубашку и шею. Это заставляет меня смеяться еще сильнее, пока… пока Грейс, нахмурившись, не смотрит на нас двоих. На мгновение я испытываю чувство вины, но к тому времени, как Джейд, все еще смеясь, снова опускает меня на землю, оно про- ходит.

Я никогда раньше не лежала на спине под дождем. Каждая капля смывает с моего тела остатки мыла. Вода стекает с моего лица, волосы намокли. Я тяжело дышу. От бега, от падения, от испытанного удовольствия, от шутки над другим человеком весь мир вокруг меня перестает существовать.

Я размышляю, как долго смогу оставаться в этом моменте, когда Эдриан встает надо мной. Дождь уже насквозь промочил его рубашку, и она прилипла к груди.

– Похоже, у тебя появилась новый враг, – говорит он, возвращая меня к реальности.

– Она что, по-твоему, сумасшедшая? – говорю я, хватая его за руку и поднимаясь с земли.

– Ого! – Я поскальзываюсь, и Эдриан ловит меня. Его руки, невероятно теплые, сжимают мои локти под холодным дождем.

– Полегче, – говорит он, помогая мне устоять на ногах.

Наши взгляды встречаются. Мокрые волосы падают ему на лоб, их завитки становятся более заметными.

– Спасибо, – говорю я, затаив дыхание. Эдриан помогает подняться и Джейд.

– Николь это переживет, – говорит Джейд, отжимая пену с волос. – Немного веселья еще никому не навредило.

Свет мой зеркальце, скажи:

Кем я стала? Я не узнаю ее голос.

Мне незнаком ее смех.

Я была заперта в башне.

Ждала спасения.

Но теперь, когда я свободна,

Я вижу жизнь, по которой скучала.

Я не принцесса, которую нужно защищать.

Я дракон, расправляющий крылья.

Мои цепи разорваны, и я жива.

Моя история могла бы стать сказкой, где в конце «они жили долго и счастливо».

Глава 17

Грейс

2 мая

«Произведен арест по делу об убийстве в Академии Форест-Лейн».

Эти слова преследуют меня. К тому времени, как я покину полицейский участок, я узнаю, кто убил Мэдди. Но прямо сейчас нам никто ничего не говорит. Офицер Джонс провожает нас в кабинет детектива Говарда, чтобы мы подождали там. В отличие от пустой комнаты для допросов, в которой мне пришлось побывать во время моего последнего визита, эта комната более камерная и не похожа на кабинет полицейского. Без окон здесь особенно тесно, стол завален бумагами, напротив – два потертых стула. На столе стоит фотография, а к стене приколот баннер «Кабс». Рядом с ним висят сломанные часы, замершие на 7:28.

Если бы адвокат Николь разрешил ей связываться со мной, уверена, она бы наверняка отправила мне сообщение, спрашивая, не мистер Гаттер ли арестован. В отличие от Эрики, ее действительно волнует правда, а не слухи. Я не знаю, мистер Гаттер ли это сделал. Я не знаю ровным счетом ничего, потому что все молчат.

Я просматриваю новости в Интернете. И нахожу всего несколько предложений – сообщается, что полиция приехала в дом на Французском озере и уехала оттуда с одним из его жителей. Имя, однако, не указано. Остальная часть статьи посвящена деталям нашего дела, но в них нет ничего нового.

– Почему они так долго? – Я высовываю голову из-за двери.

– Я уверена, что скоро мы все узнаем, – говорит мама.

Ее выдает дрожащая нога и то, как тревожно она по прибытии обратилась к молодому офицеру, чтобы узнать последние новости, прежде чем Джонс проводил нас в кабинет детектива Говарда. Мама не более терпелива, чем я, но если она пытается подбодрить меня, то я, по крайней мере, способна ей подыграть.

Я падаю обратно в кресло и просматриваю результаты поиска. Мама достает салфетку из коробки на столе детектива Говарда и принимается яростно оттирать черную полоску, бегущую по искусственной коже ее сумки. Ожидание дается нелегко нам обеим. Она приводит в порядок сумку, а я исследую. Мы обе избегаем обсуждать «что, если».

Когда дверь открывается, я ожидаю, что войдет офицер или кто-то другой, кто сообщит нам подробности пресс-релиза. Вместо этого входит папа, разговаривающий по телефону с кем-то с работы. Он обнимает маму и целует меня в лоб, давая указания тому, кто находится на другом конце провода, а затем вешает трубку.

– Прости, я приехал сюда, как только смог, – говорит он маме.

Она ничего не отвечает, но я знаю, что она запомнит этот момент, чтобы потом при удобном случае вытащить «козырь» из рукава. Отец не обращает внимания на ее раздражение.

– Офицер в коридоре сказал, что скоро должен прийти детектив Говард.

– Он уже должен быть здесь, – говорю я, без ожидания того, что человек со сломанными часами будет уважать время других людей.

Дверь со щелчком открывается, и входит детектив Говард с ноутбуком под мышкой.

– Извините, что заставил вас ждать, – говорит он, занимая свое место за столом. – У меня был напряженный день.

– Потому что вы кого-то арестовали? – спрашиваю я.

Прежде чем он успевает ответить, вмешивается мама:

– Я думала, вы собираетесь сообщать нам о любых важных событиях в этом деле.

– Эта информация не должна была стать достоянием общественности. Я не знаю, как об этом узнали местные СМИ.

Наши местные СМИ и газета из Френч-Лейк-Сити. Оба города внимательно следят за развитием событий.

– В статьях не упоминалось имя, – говорю я. – Кто это?

Но я не знаю, какое имя ожидаю услышать. Это я признаю. Детектив Говард делает большой глоток кофе:

– В статье неверная информация. Мы доставили кое-кого на допрос, но без предъявления каких-либо обвинений.

После стольких дней ожидания мы ни на шаг не приблизились к ответу.

– Похоже, допрос все еще продолжается, – говорит папа через мое плечо. Детектив Говард не отвечает и не извиняется. Он открывает свой компьютер и что-то печатает, не обращая особого внимания на экран.

– Но кто это? – спрашиваю я, ведь мистер Гаттер все еще не вернулся в школу.

– Кто-то, кто живет рядом с озером. Ранее он задерживался за совершение неправомерных действий в отношении несовершеннолетнего.

Определенно, это не мистер Гаттер. Он живет менее чем в часе езды от школы, и если бы он совершил хоть одно правонарушение ранее, его бы никогда не взяли на работу учителем. Но потом…

– Преступник? Педофил? – Мама облекает мои мысли в слова, говоря высоким и напряженным голосом.

Я сжимаю руки. Возможно, травма головы не повлияла на мою память. Может быть, моя психика защищает меня от ужасных воспоминаний – кто-то хватает за руки, кто-то кричит изо