ПростиТурция, или Восток - дело темное - Ирина Пушкарева

Девушка шмыгнула носом:

— А мне, похоже, совесть спать не дает. Кошмары снятся.

Мужики как-то очень понимающе вздохнули. Ага, судя по всему, никакие это не переутомления и планы. Сдается, эти двое тоже переживают.

— Слушайте, вот вы меня уже не первый день знаете… — издалека начала она разговор по душам. — Я что, действительно такая избалованная сучка, как про меня Валерка говорил? Да не делайте вы удивленных лиц, вы же прекрасно наши с ним ругательства слышали! Он что, прав?

Женька со стуком поставил чашку на столешницу. От этого глухого звука девушку аж передернуло — ей на мгновение показалось, что тяжелые градины из кошмара вновь начали падать на землю! Бррр!

— Эл, да не дергайся ты, — не поднимая глаз на собеседницу, попытался успокоить девушку Шурик. — Нет, ты не сучка. На фоне всей этой вашей гламурной тусовки ты единственная нормальным человеком выглядишь.

— Выгляжу… — задумчиво повторила за ним Ёлка. — Выгляжу, но не более того.

Женя шмыгнул носом. Похоже, от разговора по душам уйти не получится.

— Эл, ты тоже пойми парня. Ему знаешь как досталось! Не дай бог кому такого. А ведь поначалу у них с женой идиллия была — он же по большой любви женился. А потом — бац! И такое предательство.

— Да хрен с ней, с его женой! Я сейчас про себя говорю. Я вот что, действительно тварь бездушная?

Шурик посмотрел ей в глаза:

— Нет. Среди всех, на кого мы когда-либо работали, ты самый человечный человек. Не дура. Не сумасбродка. Тебе действительно не по фигу, что с людьми происходит. Если на то пошло, именно ты нас сюда притащила — и не просто на солнышке пузо погреть, а для того, чтобы попытаться спасти совершенно постороннего тебе человека.

— Мы видели, как ты переживала из-за второй, не-нашей-Машки. Я лично тебя успокаивал после разговора с этой идиоткой Мурой, — подал голос Женя. — Ты не сучка. Ты нормальный человек. Вот просто Валерка этого не знает.

Элка подобрала ноги под себя — она вся сжалась в комочек, обхватила ладошками чашку с остывающим кофе и притихла в кресле.

Ну да, она не сучка. Да, она переживала за этих девчонок. И, увы, да — не узнает. А что он, собственно, должен узнать? О том, что она приперлась в чужую страну, немножко тут потусила, потом перепугалась, бросила все и вернулась назад, на родину, в уютное элитное гнездышко? Это он должен узнать? Говорите, сны — это отражение нашего подсознания? Выходит, это ее же мозг объяснил, что ничего хорошего в своей жизни она не сделала и что любить ее не за что? И поэтому никто никогда не будет любить ее просто так, не за деньги?

Да ну его в задницу, такое подсознание! Ничего она не струсила! Не перепугалась! Идет все в баню — в конце концов, она уже по уши в этом деле! Из-за того что она, Ёлка, в эту историю нос сунула, уже кучу народа поубивали! И дело даже не в уязвленном самолюбии — мол, я вам всем докажу, какая я крутая! Дело уже принципиальное — до развязки всей этой заварухи осталось совсем немножко, буквально пара шагов — и нельзя сейчас назад поворачивать, надо идти до конца! Спасать девку надо!

И доказать этому чванливому самодовольному ублюдку, что ее есть за что любить.

— Ребят, давайте продолжать. Выбивать из мальчонки информацию, грузиться в транспорт и шуровать спасать Машку. Раз уж начали — надо закончить. Я решила, что мы должны ее вытащить.

Осторожно, чтобы не издавать этих ужасных звуков, Элка поставила чашку на стол.

— Нет.

Сашка ответил ей совершенно спокойно. Словно заранее знал, что она скажет — и что надо говорить в ответ.

— Эл, мы твои телохранители. Мы не имеем права подвергать твою жизнь опасности. Поэтому — нет. Никто никуда не собирается. Завтра утром мы летим в Москву.

— Вы профессионалы. Вы отвечаете за мою жизнь. Поэтому, если я сбегу от вас поздно ночью и попрусь в одиночестве неизвестно куда — будете виноваты только вы. Так что, мальчики, у вас только один выход: организовать все грамотно и сопровождать меня в моем приступе благородного идиотизма. Всем все понятно?

Элка говорила совершенно уверенно. Не принимая никаких возражений и запретов. Она все для себя решила, и единственное, что на самом деле могли сейчас сделать ее телохранители, — это максимально обеспечить ее безопасность.

Она встала со стула. Внимательно посмотрела на отводящего глаза Шурика:

— Саш. Ты же знаешь, что если мне что-то взбрело в голову, то я это сделаю. Ты же понимаешь, что я действительно сбегу одна. Понимаешь? У меня есть кредитная карта, на которой очень много денег. И я буду продолжать.

Шурик медленно кивнул. Да, она сбежит! И если даже они ее сейчас свяжут — она из Москвы ухитрится смыться. Эта — сможет. И они, хранители ее тела, это прекрасно знают. Лучше всех знают.

— И что мне голову оторвут, если я в одиночку начну что-либо делать, — это ты тоже, Сашенька, понимаешь?

Уж чего-чего, а это Сашка прекрасно понимал. Он в таком развитии событий даже не сомневался. Убьют девку, как курёнка.

— Поэтому будите давайте Ямана.

Шурик резко встал из-за стола. Еле сдерживаясь, чтобы не разораться, он попытался достучаться до здравого смысла подопечной:

— Элла! Прекрати нести чушь! Тебя никто никуда не пустит! Что за бред — курды, наркобароны? Успокойся и иди спать.

— Нет! Это ты заткнись! И иди буди Ямана! И заодно уборщика.

В отличие от телохранителя Ёлка сдерживаться не стала. Она разоралась так, что двое мужчин, такого поворота никак не ожидавших, удивленно уставились на подопечную. А та заводилась все сильнее и сильнее:

— Тут кто вообще на кого работает? Насколько я помню — вы на меня! Поэтому либо вы оба сейчас будете делать то, что я вам говорю, либо вы, опять же оба, прямо в этот момент уволены! Все понятно?

— Эл… Не нарывайся… — осторожно попытался успокоить ее Женька. — Ты сейчас все границы перейдешь.

— Да мне по хер! Кто я? Сучка избалованная? Сумасбродка? Получите! Как я сказала, так и будете делать!

Она была зла настолько, что могла наговорить гадостей кому угодно! Даже двум верным телохранителям — людям, которые всегда были рядом, которые за последние несколько дней не раз спасали ей жизнь.

Боялась — потому что знала, что не права. И что телохранители говорят совершенно правильные вещи. Знала. Но остановиться уже не могла. И не хотела.

Пусть они думают все, что угодно, — она доведет это дело до конца. Для Машки. Для себя. Для Валерки. Да просто так — потому что уже решила.

— Эл… — Женька понимал, что остановить эту заведенную девицу будет уже невозможно, что она сейчас таких глупостей натворит, что мало никому не покажется, но все равно попытался: — Эл. Успокойся.

Ёлка глубоко вдохнула. Замерла. Потом медленно, осторожно выдохнула. Вроде как немного успокоилась.