Пассажир без возврата - Алексей Небоходов

Она стояла неподалёку, и первое, что он заметил – бледное, мягкое свечение, исходившее от её тела. Оно не было светом, скорее нежизненной аурой, лишённой тепла, отчуждённой и холодной.

В её глазах больше не было ни намёка на человеческую сущность – зрачки исчезли, радужка растворилась, оставив после себя бездонные чёрные омуты, в которых таилось нечто безымянное и жуткое, живущее собственной, чуждой логикой.

Теперь это были провалы, зияющие чёрные омуты, в которых двигалось что—то безымянное, не отражающее свет, не принимающее облика, но живущее внутри неё, скрытое, но готовое прорваться наружу.

Лера улыбалась, но в этой улыбке не было ничего человеческого. Её губы растянулись шире, чем было естественно, в искривлённом выражении, в котором не ощущалось ни теплоты, ни эмоций, лишь странное, холодное безразличие, наполняющее пространство вокруг.

Её губы, слишком тонкие и растянутые в неестественной гримасе, больше напоминали маску, застывшую в выражении чуждого, пустого ликования. В этом странном изломе не угадывалось ни теплоты, ни искренности, а только холодная отстранённость, словно улыбка принадлежала не живому существу, а чему—то, что лишь имитирует человеческое выражение.

Когда она медленно наклонилась вперёд, её движения не следовали привычной логике тела. Казалось, они происходили с задержкой, будто нечто невидимое выстраивало их в заранее предопределённом порядке, соединяя точки пространства в единую линию, не подчиняющуюся законам физики. Её фигура смещалась рывками, двигаясь не сквозь воздух, а перетекая, оставляя за собой ощущение неправильности, как будто сам мир подстраивался под её присутствие.

И в этот миг он ощутил, как её голос проникает прямо в его сознание, не вызывая колебаний воздуха, не формируя привычных звуков, а заполняя его разум эхом чужой, скользкой речи, звучащей не извне, а внутри него самого, глубоко в его мыслях, разрастаясь и захватывая каждую его мысль, подчиняя саму сущность восприятия её безраздельной власти.

Глухие, шипящие, скользкие звуки прокрались прямо в его череп, заставляя сознание резонировать, откликаться, слышать не словами, а самой сутью своей природы.

– Добро пожаловать домой, Дмитрий…

И он понял, что обратно пути больше нет.

Сознание Дмитрия балансировало на тонкой грани между реальностью и чем—то чужеродным, неведомым. Он пытался понять, где находится, но привычные ориентиры исчезли, оставив его в пространстве, которое не подчинялось ни одному известному ему закону.

Его тело ощущалось неестественно – движения были замедленными, словно он стал частью другой плотности, потерял связь с собственной физической формой. Он попробовал сделать шаг назад, но мышцы не реагировали привычным образом, словно не он управлял ими, а нечто другое, диктующее свои условия.

Голова гудела от странного давления, и с каждой секундой он всё больше осознавал, что оказался в месте, где человеческое существование – аномалия, ошибка, нарушение неведомого порядка.

Он оглянулся, надеясь увидеть выход, точку возврата, хоть что—то, что связывало бы его с прежним миром. Но позади была только пустота, полная мрака, и он понял, что портал исчез, закрыв его здесь окончательно.

Паника застряла в горле, сердце забилось так, словно пыталось вырваться из груди, но его дыхание оставалось странно ровным, как будто само пространство диктовало ему свой ритм, не позволяя нарушить эту зловещую гармонию.

Впереди постепенно начали проявляться силуэты.

Сначала они были едва различимыми, словно проступали сквозь тьму дрожащими тенями, которым не хватало формы. Но с каждым мгновением они становились всё более отчётливыми, приобретая неправильные очертания – слишком высокие, слишком вытянутые, слишком нереальные.

Их движения не подчинялись привычной механике – они не шагали, не скользили, а словно смещались в пространстве рывками, будто находились не здесь, а в промежутке между мирами, разрывая границы между «было» и «будет».

Они заметили его.

Их пустые глазницы повернулись в его сторону, и в этот миг он понял, что сделался объектом их внимания, что теперь он принадлежит этому месту, и выхода отсюда нет.

Мир начал сжиматься вокруг него, воздух стал вязким, глухим, наполненным невыразимой угрозой. Ему не нужно было видеть их лица, чтобы понять, что эти существа ждали его, знали о нём, чувствовали его присутствие ещё до того, как он сюда попал.

И в этот момент тишину разорвал звонкий, протяжный женский смех.

Он отдавался эхом в пустоте, пронизывая её плёночной, липкой волной, вибрирующей в его костях. Дмитрий замер, не в силах повернуться, но он знал, что Лера стоит где—то рядом.

Она смеялась, и в этом смехе было всё, что нужно было знать об этом месте. Холодная насмешка, чуждое удовлетворение, тень обещания, которое он не хотел слышать.

В этот момент он потерял сознание.

Глава 18

Лаборатория триста второго отдела находилась в подвале того же особняка, что и сам отдел. На поверхности это было старинное здание, скромное, но добротное, типичное для Москвы с её административной застройкой. Однако за охраняемыми дверями скрывался мир, о котором не писали в отчётах и не упоминали в сводках новостей. Под землёй располагалось научное подразделение, работающее над технологиями, способными противостоять угрозам, которые правительство предпочитало не афишировать.

До вчерашнего дня в лаборатории занимались самыми разными паранормальными проблемами: неизвестные аномалии, энергетические сущности, те, кто пришёл из других миров. Но после того, как стало известно о Лифтаскаре, работа обрела новое направление.

Демоницы, исчезновения, странные сексуальные ритуалы – всё это выходило за рамки привычных угроз, а главное, не поддавалось классическим методам борьбы. Если раньше оружие триста второго отдела предназначалось для столкновения с существами иной природы, теперь требовалось создать нечто совершенно новое – инструменты, способные противостоять существам, для которых законы человеческого мира были лишь формальностью.

Лаборатория напоминала нечто среднее между военным объектом и исследовательским центром: стены, покрытые слоями кабелей и проводов, гудящие сервера, мониторы, испещрённые сложными графиками, ряды приборов, часть которых выглядела так, словно их только что собрали из деталей, ещё не прошедших финальную сборку. В воздухе витал запах нагретого металла и озона.

Варвара Смолина стояла у одного из столов, скрестив руки на груди, пристально вглядываясь в экран. Её лицо было непроницаемым, но внутреннее напряжение выдавали чуть сжатые губы. Всё шло слишком медленно.

– Каков статус? – голос её прозвучал ровно, но требовательно.

Борис Греков, главный инженер лаборатории, не обернулся, продолжая вводить данные.

– Если вам нужен быстрый результат, могу собрать всё прямо сейчас, но никто не скажет, не превратимся ли мы после этого в радиоактивный пепел.

– Меня интересует рабочая версия, – Варвара сузила глаза. – Когда?

Греков сделал паузу, прежде чем выпрямиться и откинуть со лба пряди седых волос.

– Нам нужно минимум двенадцать часов, чтобы довести излучатель