Человек с клеймом - Джоан Роулинг

Робин. Она видела, что, как и большинство людей, неожиданно столкнувшихся с частным детективом, Альби боялся отказаться говорить так же, как он боялся заговорить с ней. Что она знала? Какие могут быть последствия, если послать ее?

– Хорошо, – нервно сказал он. – Встретимся у служебного входа в восемь.

– Где находится служебный вход?

– Бэзил-стрит, 28.

– Большое спасибо, Альби, – сказала Робин. – Можешь оставить себе мою визитку, на случай, если тебе понадобится номер моего мобильного.

Альби быстро сунул карточку в карман, а затем повернулся к покупателю, ожидавшему, чтобы заплатить за пару кроссовок.

Робин вернулась на первый этаж, чтобы скоротать время перед интервью, отложив возвращение на обледенелую улицу. Она только что вошла на один из фуд-кортов, когда завибрировал телефон. Она достала его и увидела, что мать прислала ей фотографию с подписью "Передай привет Бетти" и эмодзи с закатившимися глазами. На фотографии был изображен отец Робин, Майкл, держащий на руках черного щенка лабрадора.

Робин, не отвечая, вернула телефон в сумку и снова отправилась в путь, рассеянно думая о покупке шоколада или печенья, чтобы отвезти домой в Мэссем. Однако пройти больше пары шагов без помех было практически невозможно, ее постоянно толкали разгневанные и бесцельно идущие покупатели. Покинув культ, где она работала под прикрытием, Робин не получала удовольствия от пребывания в толпе, особенно в помещениях без окон.

Она уже думала, что лучше все-таки подождать на холодном тротуаре, как вдруг ее взгляд упал на прозрачную пластиковую трубочку, полную разноцветных желейных конфет: красных, зеленых и белых. Она вспомнила о трубочке, которую Уильям Райт назвал образцом крови. Может быть, ее племяннице, Аннабель, понравятся желейные конфеты? Робин потянулась за ними…

Большая рука болезненно сомкнулась у нее на затылке, сжимая ее так крепко, что она не могла повернуть голову или закричать, сильные пальцы сжимали ее сонную артерию, и Робин была так потрясена, что не могла понять, что происходит, или даже поднять руки, а покупатели продолжали сновать вокруг нее…

Мужчина, держащий ее – она понимала, что это мужчина по размеру и силе руки, сжимающей ее шею, – всунул что-то маленькое и резиновое в ее левую руку. Она сжала кулак, пытаясь вдохнуть и закричать, но он сжал шею еще сильнее. Она понимала, что должна разжать руку, если это то, чего он хочет, и сделала это. Он вложил в ее ладонь что-то, что ощущалось как маленький комочек резины, а затем прошипел ей на ухо:

– Это случится снова, если ты, черт возьми, не сдашься.

Он отпустил ее, но одновременно с этим так сильно толкнул ее в спину, что она упала лицом вперед на женщину, которая держала на руках ребенка; женщина вскрикнула от удара и выронила банку с масляным кремом, которую держала в руках, и та раскололась на полу.

– Смотри, что ты делаешь! – закричала женщина, пошатываясь, чтобы восстановить равновесие, и малыш начал плакать, а головы повернулись.

– Мне очень жаль, мне очень жаль, кто-то меня толкнул…

Шея все еще пульсировала, Робин обернулась и встала на цыпочки. Ей показалось, что она заметила легкое волнение в далеком дверном проеме, как будто кто-то на большой скорости пробирался из продуктового зала, но сквозь лес голов разглядеть нападавшего было невозможно.

Дрожа, Робин посмотрела на предмет, который он сунул ей в руку. Это была маленькая резиновая фигурка гориллы.

Несколько долгих секунд она смотрела на нее, пытаясь убедить себя, что этот человек был психически болен, что она стала случайным получателем бессмысленного подарка, что он принял ее за кого-то из возлюбленных, что это не значит того, чего она так боялась.

Это случится снова, если ты, черт возьми, не сдашься.

Насильник, погубивший ее университетскую карьеру и повредивший фаллопиевы трубы, надел резиновую маску гориллы, чтобы напасть на нее и шестерых других девушек, две из которых умерли от удушения. Он был приговорен к пожизненному заключению и все еще находился в тюрьме, все ходатайства об условно-досрочном освобождении были отклонены. Личность Робин была скрыта от прессы, когда она давала показания в суде в возрасте девятнадцати лет.

Как незнакомец мог узнать, что она была Свидетелем G?

– Простите! – раздался сердитый голос, и высокий мужчина с аристократическим видом протянул руку мимо Робин, чтобы схватить коробку с рождественским тортом.

Робин отошла в сторону, все еще сжимая в левой руке маленькую резиновую обезьянку, и выбежала из продуктового зала, ища выход на улицу, безуспешно всматриваясь в лица всех мужчин, мимо которых проходила. Ей хотелось выбросить обезьяну куда-нибудь, но рука ее нападавшего была голой, так что на предмете могла остаться его ДНК, как на резиновой маске насильника, найденной под половицами в "кабинете", куда его жене нельзя было заходить. Робин сунула ее в сумку.

Направляясь, как ей казалось, в сторону Бромптон-роуд, мимо отделов косметики и пробираясь сквозь плотную толпу, она представляла, как рассказывает Мерфи о случившемся. Он будет в ярости. Он потребует объяснить, какие меры она предпринимает для защиты. И так же внезапно, как она представила, что расскажет парню, она поняла, что не сделает этого.

Но ей нужно было рассказать Страйку. Рассказывала ли она когда-нибудь своему партнеру, что ее почти убийца носил маску гориллы? Она не думала, что рассказывала.

На улице стало еще холоднее, и быстро сгущалась ночь. Робин подошла к одной из ярко освещенных витрин, подальше от толпы покупателей, и ее дыхание клубилось перед ней морозным туманом. Страйк ответил на звонок через пару гудков.

– Привет, – сказала Робин, стараясь говорить непринужденно. – Как прошло с Тоддом?

– Интересно, – сказал Страйк. – Есть ли успехи с Альби Симпсоном-Уайтом?

– Да, – сказала Робин, – он встретится со мной после работы.

– Отлично.

– Да… на самом деле я звоню, потому что только что произошло кое-что странное, – сказала Робин, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос звучал слегка заинтересованно, а не так, чтобы выражать глубокое потрясение.

Когда она рассказала об этом инциденте, Страйк недоверчиво сказал:

– Он вложил тебе в руку игрушечную гориллу?

– Да, – сказала Робин. – И дело в том… что тот человек, который… ну, ты знаешь… когда мне было девятнадцать, из-за которого я бросила университет, – он носил латексную маску гориллы во время… нападения.

Робин внезапно поняла, что она вот-вот расплачется, и мысленно скрестила пальцы, надеясь, что Страйк не отреагирует гневно, не станет отчитывать ее за то, что она не проявила большей