Современный зарубежный детектив-7. Компиляция. Книги 1-19 - Ребекка Занетти

Ту, кем я являюсь.

Ту меня, которую я не могу доверить другим?

А если я – Это не она?

Как ты Думаешь, я все еще достойна любви?

Как ты Думаешь, я создана для этого?

И ты должна узнать настоящую меня.

Глава 29

Мэдди

5 мая

– Грейс… ушла. – Я произношу эти слова вслух, но не настолько громко, чтобы отчетливо их услышать и понять. – Она… она умерла.

Мои ноги подкашиваются, и я падаю на берег. Грейс мертва.

– Ш-ш-ш, – говорит Эдриан, обнимая меня. – Все будет хорошо.

– Она умерла. – Эти слова словно не имеют смысла. В моей груди пусто. Нет воздуха. Нет слез. Ничего. – Грейс мертва.

Эдриан мог бы вытащить мой телефон из кармана. Он мог бы позвонить моим родителям и сказать им, где мы находимся. Все, что я знаю, – это то, что моя сестра умерла 25 апреля, но кажется, что она умерла сегодня. Частичка меня умерла вместе с ней.

Мигающие огни. Две патрульные машины. Сирен не слышно.

– Я всего лишь хотела, чтобы позвонили ее родителям, – плачет Джейд, все еще держась за лодыжку и умоляя меня о чем-то, но я не в силах разобрать слова. – Я хотела, чтобы кто-нибудь рассказал о ней так же, как она рассказала обо мне. Вот и все.

Грейс рассказала о Джейд школьному психологу на первом курсе. Из школы позвонили ее родителям. Отец использовал это против ее матери во время развода. Она обвинила во всем Грейс. Грейс мертва. Я помню все, но хочу забыть.

– Почему ты не сообщила о Грейс в четверг вечером? – Эдриан задает вопрос, который я не могу произнести вслух. – Если бы ты не тянула, Грейс, возможно, удалось бы…

– Я знаю, – причитает Джейд. – Я не хотела, чтобы это случилось. Мэдди не появилась в тот вечер, и я не хотела навлечь на нее неприятности. Это должно было коснуться только Грейс. Поэтому я ждала. Все пошло не так, как я планировала. Все должно было быть не так.

Джейд продолжает кричать до тех пор, пока полицейские не усаживают ее на заднее сиденье машины. Эдриан помогает мне сесть на другое. Ее слова плывут перед моим мысленным взором все время, пока мы едем домой. Я не могу вспомнить ничего, что произошо с нами, и бездумно смотрю в окно.

Эдриан задает мне несколько вопросов, сжимая мою руку. Я не отвечаю. Грейс мертва, но я жива.

Мне больно вспоминать ее лицо. Она словно спала или притворялась, что спит, и в любую минуту могла открыть глаза и весело рассмеяться. Но я никогда больше не услышу этого смеха. И не увижу ее улыбки, не буду дразнить ее из-за перца, не заплету ей волосы. У нас больше никогда не будет общих дел. Потому что Грейс мертва. Грейс…

Мы останавливаемся. Кто-то открывает дверцу машины. Из дома выбегают мама с папой. Обнимают меня. Мама что-то говорит. Не могу разобрать что именно. Папа разговаривает с полицейскими. Ноги сами несут меня в дом. Я как будто плыву. Мама провожает меня в комнату и ведет к кровати – моей кровати. Не к кровати Грейс.

Моя голова падает на подушку. Боль раскалывает меня надвое, и все, что вырывается наружу, – это поток слез.

Грейс.

Я засыпаю, шепча ее имя и зная, что она никогда больше на него не откликнется.

6 мая

Я сплю практически весь день. Как будто все это время я думала, что я Грейс, а Мэдди все еще жила в моем сне, не давая мне как следует отдохнуть. Я была так убеждена, что Грейс не могла умереть, что воплотила это в реальность. Каждый разговор, каждая встреча, с тех пор, как я увидела ее улыбающееся лицо на экране больничного телевизора, и до вчерашнего вечера… все это без конца прокручивается у меня в голове, как фильм о ком-то другом. Я вылезаю из кровати, когда чувствую, что сон отступил.

Лестница скрипит от моих шагов, и в тот же миг у нижней ступеньки появляются родители, а за ними вприпрыжку бежит Физзи.

– Мэдди? – зовет мама. Она спрашивает не столько с целью того, чтобы узнать, все ли со мной в порядке, она хочет убедиться, понимаю ли я, кто я. Я встречаюсь с ней взглядом и киваю, и вместе с папой они заключают меня в объятия. Мы стоим посреди фойе, семья из трех человек, зная, что в наших сердцах нас всегда четверо. Мы садимся на диван в гостиной, и я рассказываю им о пещерах, о воде, хлынувшей внутрь, о попытках спасти Грейс, но больше ничего не могу сказать.

Когда мой голос срывается, папа подхватывает:

– Детектив Говард рассказал нам все прошлым вечером. Кто-то из школы сказал им, что на следующий день группа должна была отправиться в пещеры. Они нашли ваши имена на стене туннеля. Когда пошел дождь, они поняли, что произошло.

Он бормочет что-то ругательное в адрес школы, которая водит детей к водосточной трубе.

– Роберт, – говорит мама, кладя руку ему на колено. – Мы уже говорили об этом.

– Итак, – спрашиваю я, – детектив Говард пришел в дом не для того, чтобы арестовать меня за убийство Грейс?

– Нет, ничего подобного, – говорит мама. – Он никогда не подозревал тебя. На самом деле он был первым, кто предложил тебе пройти психологическую оценку. Ты упомянула Мэдди в своем первом интервью. Именно из-за этого мы записали тебя на прием к доктору Кремер.

– Ты… ты знала, что я думала, что я и есть Грейс?

– Мы не знали, чему верить, – говорит папа. – В больнице ты, казалось, знала, кто ты такая. В противном случае врачи не выписали бы тебя. Даже после того, как детектив Говард высказал нам свои опасения, мы упомянули при тебе Грейс, а также сказали о ее смерти. Ты не выдала никакой реакции, которая могла бы нас насторожить. Школьному руководству мы сообщили, что у доктора Кремер были опасения, но ничего конкретного. У нас не было никаких достоверных фактов. Только вчера вечером мы поняли, что все, о чем говорила доктор Кремер, было правдой.

Они сообщили в школу… Директор Эйвери упомянула о моих «психических проблемах», но я предположила, что она имела в виду потерю памяти. И о моей ссоре с родителями на кухне, о том, как они остолбенели, когда я упомянула, что играю в волейбол, о том, как они пытались вразумить меня и уговорить остепениться. Как мама называла меня Мэдди.