Опасный поцелуй - Джефф Эбботт

«Тихая гавань» была не таким уж плохим домом для пожилых людей, как это могло показаться с первого взгляда. Слово «тихий» предполагало, что сознание постояльцев неизменно пребывает в каком-то тумане из-за приема многочисленных лекарств. Но вид на бухту Святого Лео и пляж «Маленький шалун» был по-настоящему красив, как на открытке; очень многие из местных жителей самостоятельно передвигались и сохраняли ясность ума, а управление учреждением велось четко. Не так уж плохо для айсберга, на котором предстоит умереть.

Кабинет Розель Кросс был обставлен скромно: письменный стол в викторианском стиле, развешанные на стен памятные вымпелы от местных команд девушек из Порт-Лео по софтболу и фотографии, на которых радостная Розель обнималась с постояльцами. Фон, на котором делались эти снимки, свидетельствовал о том, что такие проявления любви имели место на День благодарения, Рождество, День святого Патрика. Хотя, несомненно, в «Тихой гавани» каждый день был праздником.

Тем временем Розель вернулась в свой кабинет.

– Бадди позвонил, что плохо чувствует себя сегодня, но я сама проверила наши записи. У нас не было никаких переводов из домов для престарелых в Луизиане.

– А откуда у вас были переводы в последнее время? Скажем, за последний год? – Может быть, при более внимательном изучении трудовой деятельности Марси Бэлью удастся проследить какую-то связь через другое заведение?

Розель Кросс сохранила на лице терпеливую улыбку и скрылась в офисе. Она вернулась через пять минут, вооружившись документами.

– Итак, за прошлый год у нас было три перевода из Корпус-Кристи, два из Сан-Антонио, один из Порт-Изабель, один из Остина.

– Когда этих людей переводят к вам, как они добираются сюда?

– Ну из близлежащих мест, таких как Арансас Пасс или Корпус-Кристи, обычно их привозит служба «скорой помощи». Или члены семьи. Это зависит от состояния клиента.

– И кто это делает?

– Бадди или чаще кто-нибудь из его работников. И еще сиделка или санитарка, если это требуется.

– А когда речь идет о более удаленных городах?

– Очень часто клиента привозят родственники. Правда, за отдельную плату мы можем доставить их сами, в зависимости от состояния клиента.

– И никого из Дэшей не было?

– Никого.

– Хорошо, спасибо. – Клаудия встала, чтобы попрощаться. – Насколько я знаю, у вас на эти выходные состоится вечеринка в честь дедушки моего бывшего мужа. Его зовут мистер Пауэр.

– О да. Он просто очаровательный, – Розель Кросс умудрилась произнести это без малейшего намека на сарказм. Отношение Клаудии к ней немедленно изменилось в лучшую сторону.

Клаудия нанесла визит дедушке Дэвида, приготовившись отразить горячие обвинения в том, что сделала Дэвида несчастным (если, конечно, Дэвид все-таки не выдержал и рассказал ему об их разводе). Но к счастью, Поппи сейчас спал и неистово при этом храпел; челюсть его отвисла, губы, бесцветные от возраста, чуть шевелились во сне. Его сосед по комнате, смотревший какую-то мыльную оперу на испанском языке, включил телевизор погромче и сказал Клаудии на своем скрипучем испанском:

– Вот так живешь себе и не думаешь, что потом придется беспокоиться о своих соседях по комнате. Словно в колледже… А я ведь получил Пурпурное Сердце.^[22]

Велвет просыпалась медленно. Чтобы выкарабкаться из забытья, ей потребовались огромные усилия; руки и ноги, казалось, были налиты свинцом. Над ней нависла темнота, как будто она лежала на океанском дне, и эта темнота была здесь не отсутствием света, а полной его противоположностью.

Велвет попыталась вдохнуть, но рот и нос закрывала тряпка. Ее сухой, как песок, язык уперся изнутри в кляп и ощутил грубую ткань, залепленную снаружи липкой лентой.

Она напряглась и попробовала пошевелиться. Ее запястья и лодыжки были связаны веревкой. В страшном смятении Велвет вдруг вспомнила один дурацкий фильм, который назывался «Готовая быть связанной». Она снимала его пару лет назад и хорошо помнила, как вся труппа ржала и хихикала на протяжении всех съемок. Тогда они не находили ничего притягательного или эротического в связывании; им самим не хватало каких-то ограничений. Пит снимался в главной роли, и Велвет, забывшись, стала звать его, но кляп во рту превратил ее крик в невнятный стон.

У нее все болело: голова, челюсть, живот. Свет совершенно не проникал под края повязки, и она поняла, что глаза ее закрыты плотной шелковой тканью.

Ее охватил страх, внезапный и резкий, как вкус желчи. Приложив все силы, Велвет заворочалась, но веревки не ослабевали.

Она попыталась вспомнить, где находится.

Апартаменты Джуниора Дэлоуча. После ошеломляющего вердикта Уита о самоубийстве Джуниор пригласил ее выпить. Чтобы немного успокоиться и обдумать свой следующий ход, как он сказал. Этот придурок, наплевший ей о толпе юристов, которыми командовал его отец, вдруг превратился в адвоката Пита. Ей не хотелось оставаться одной. Конечно, она бы предпочла выпить по бокалу вина с Клаудией Салазар и попытаться убедить ее каким-нибудь образом снова открыть это дело. Хорошо было бы получить в ее лице подругу, соратницу по оружию. Ее трясло от злости и хотелось врезать Мозли по его лживой физиономии. Он говорил, что на ее стороне, но обманул. Устроил из слушания пародию на заседание суда. А теперь рядом был Джуниор, внимательный и все понимающий…

Внезапно ее сознание прояснилось, и Велвет вспомнила все, из горла вырвался сдавленный крик.

Они находятся в апартаментах у Джуниора и пьют виски. Энсона, слава Богу, поблизости нет. Велвет всю передергивало, когда он ездил вокруг нее на своей коляске. Она быстро и со злостью напивается. Джуниор лапает ее за грудь и бормочет что-то про светочувствительность пленки и возможности финансирования.

– Давай снимать фильм, – предлагает он. – Прямо сейчас.

Она сбрасывает со своего плеча его руку и наливает ему еще бурбона, рассчитывая, что он будет слишком пьян для занятий любовью. Но Джуниор вдруг бьет Велвет с такой силой, как ее еще никогда в жизни не били. Она понимает, что произнесла свою мысль вслух. Весь мир превращается в одно сплошное вращающееся колесо из вспыхивающих перед глазами звезд. Она изо всех сил отбивается, пока Джуниор стаскивает с нее джинсы, рвет на ней трусики, задирает свитер и расстегивает лифчик. Ее пистолет по-прежнему лежит в сумочке, и она ползет, тянется к ней, чтобы защитить себя. Но он снова бьет ее кулаком раз, и два – и она уже лежит на ковре, оглушенная и истекающая кровью. Словно сквозь туман она видит, как Джуниор устанавливает камеру и направляет на нее. Затем он сбрасывает с себя спортивный костюм с эмблемой хьюстонской команды.

– Сейчас будем снимать кино, сука, – говорит он. – Под рабочим названием «Велвет жестко трахают». Уже запланировано продолжение, которое будет называться «Велвет рассказывает, где находятся эти хреновы деньги».