Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

историю о съеденном сердце. Ей не мифы нравились греческие, а вот такие средневековые истории. И брат это, видно, вспомнил в тот момент. Я же говорю — он был как безумный. Он ударил его по груди топором… Этот момент я почти не помню. Мне плохо стало. Наркота начала действовать. Я лишь помню — там все было в крови, на этой кухне. И Ло голая была в его крови, и он… Гаврила, тоже. Он зажег плиту, поставил сковородку на огонь. Он съел… прожевал… и дал ей кусочек. Он сказал, что они сочетаются браком, это их свадьба, как древняя мистерия. Что они теперь муж и жена. Что союз их нерасторжим навек: кровь, смерть и сердце соединило их. И это сильнее, чем венчание, чем штампы в паспорте. Ло жевала, она улыбалась, она была вся еще в «ангельской пыли». Пахло горелым мясом. Я отрубилась там, на этой кухне.

Пауза.

Следователь не сразу задал вопрос.

— Что произошло потом?

— Я почувствовала, как кто-то меня трясет. И очнулась. За окном было темно. Гаврила — в панике. Он сказал, что Ло ушла. Пока он перетаскивал трупы в подвал, она открыла дверь и ушла из дома. Наверное, снотворное отпустило. Она убежала под кайфом. Мы выскочили во двор. Было уже поздно, не знаю, сколько времени. Вокруг — тьма и лес. Гаврила боялся кричать, звать ее. Нас могли услышать. Он сказал, что надо все собирать. Подчищать за собой и ехать ее искать. Мы метались по дому. Я собрала одежду Ло, трупы были уже в подвале, но вокруг — ад. На нас не было ни перчаток, ничего, мы даже не предохранялись там. Мы там столько всего оставили… Но нас больше всего пугало, что убежала Ло. Мы впали в полную панику. Гаврила оделся, мы сели в машину. Потом он вернулся, нашел замок и повесил его на дверь. Мы хотели сделать хоть что-то. Я говорю — мы были в полной панике. Поэтому мы его даже не видели.

— Кого?

— Этого водилу Кравцова. Я вообще не помню, что нам встретились на дороге какие-то машины. Гаврила тоже не помнил. Мы вырулили на бетонку — ехали по ней медленно, смотрели в лес. Гаврила надеялся, что Ло может выйти на дорогу. Но бетонка уперлась прямо в поселок.

— Петровское?

— Я не знаю названия. Я вообще ничего не знаю там. Мы были как слепые. В полной панике. Мы его даже не видели там, на дороге! А он нас видел — как мы проехали мимо него, — он выезжал из поселка. Мы сразу, как только дачную улицу увидели, развернулись и рванули назад. Мы его обогнали на дороге. И он нас снова увидел. Он увидел нас, понимаете, — в салоне машины. А мы поехали дальше. Мы искали Ло. А она выскочила на ту чертову дорогу через десять минут после того, как мы проехали! И он, Кравцов, ее сшиб.

— Расскажите, что случилось дальше.

— Мы петляли по каким-то темным проселкам. Выехали на шоссе и попали в пробку — впереди была авария, и никого не пропускали. Мы два часа простояли. Вернулись на Новую Ригу уже утром. Папы дома не было. Мы не знали, что делать дальше. Утром папа позвонил и сказал, что Ло не отвечает на звонки — ни вчера, ни сегодня, ни по мобильному, ни по домашнему. Гаврила сказал ему, что поедет на Патрики. Он лгал отцу. Но во дворе осталась машина Артема, ее необходимо было оттуда забрать. Он потом рассказал мне, что специально разыграл сцену — начал стучать, звонить в дверь, так, чтобы соседи вышли. Чтобы было кому подтвердить, что он точно искал Ло. Машину Артема он отогнал куда-то на пустырь, в промзону. Я не знаю места. Он снял номера и разбил ее там — якобы это старая угнанная машина. Я умирала от страха. Я боялась собственной тени. А потом Ло нашлась. Нам позвонили из полиции и больницы в Бронницах. Папа после операции решил перевезти ее в Склиф. Там ей сделали новую операцию. Нам сказали, что Ло ночью сбила машина. Она долго была без сознания. Потом память потеряла. Совсем. Мы с Гаврилой боялись, что она все-таки вспомнит ту ночь, проговорится в бреду. Но она все забыла. И я подумала — это шанс наш. Это такое счастье, — Грета поднесла руки к лицу, словно собиралась смахнуть со щек слезы. Но глаза ее оставались сухими. — Мы с Гаврилой поехали в Склиф. Нас пустили к ней. Но она нас даже не узнала. У ее палаты мы столкнулись с ним… Я опять это даже вспомнить не могу. Какой-то мужик с букетом. Я даже внимания не обратила тогда. А он нас сразу узнал. Он нам потом сказал, ну, когда мы… Он нас узнал. Он же видел нас в салоне машины ночью — меня и Гаврилу. И он дождался нас, когда мы вышли от Ло, он увидел, в какую машину мы сели во дворе больницы. Он узнал и нашу машину.

— Но ведь три года прошло с тех событий.

— Я это чудом считаю, — сказала Грета бесстрастно. — И что нас не поймали. И что Артема не нашли. И что Ло все забыла. Год мы жили в панике, в страхе. Я не могу вам передать, что я чувствовала. Я боялась всего. И Гаврила тоже, хоть он и не сознавался мне. В ноябре, когда Ло опять лежала в больнице, он ездил туда, к дому Артема.

— В Дятловку?

— Я не знаю, как называется это место. Он сказал, что подъехал к дому — там все так, как мы оставили, — замок на воротах. Дом выглядит заброшенным. Их никто не хватился. Потом пришла зима, весна… Мы немного успокоились. Ничего ведь не происходило. Время шло. Ло кочевала из больницы в больницу. Потом они с мамой за границу уехали, в клинику. Потом вернулись. Мы опять были вместе. Только вот все изменилось. Ло стала другая. Как будто другой человек. Она постоянно ест… и все время мясо, словно все еще то пережевывает… с их свадьбы… А я с тех пор есть ничего не могу… Но я радовалась, что она все забыла. Я и сама хотела все забыть. Я Артема старалась не вспоминать, потому что он меня сам не захотел, но… Это сильнее меня было. А Ло навсегда перестала быть той, какой мы ее знали. Это наша вина… Что же мы наделали… Во что ее превратили… Я