Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 2 - Татьяна Юрьевна Степанова

не этого совсем хотела. И Гаврила — он тоже. Он же не маньяк! Но он сказал мне, обещал, что, несмотря на то что Ло изменилась, он не изменится к ней. Он считает ее своей женой, они поженились, и это уже навсегда. Он сказал, что не бросит ее и будет о ней заботиться всю жизнь. Может, когда маме надоест ее опека над Ло, когда она снова вернется к своему шопингу, приятельницам и косметологам, то он заберет Ло с Патриков, они поселятся вместе, вдвоем. И он будет с ней до самого конца. Будет любить ее и защищать. И меня он поклялся защищать тоже. Так что это была защита. Он хотел нас защитить.

— От Кравцова? — спросил следователь.

— Да. Три года прошло. Я порой даже думала, что это все сон, кошмар, что я выдумала все эти ужасы. Так долго все было тихо, спокойно. Я думала — это навсегда.

Полковник Гущин нажал кнопку и поставил пленку на паузу.

— Пятнадцать лет девчонке, восемнадцать. В этом возрасте три года — целая жизнь, — сказал он. — Убийство двух человек кажется сном, страшной сказкой.

Снова пустил запись.

— Мы жили. Ло поправилась физически. Я даже к ее амнезии привыкла. Словно все с чистого листа… Но вдруг все разом изменилось. Он позвонил нам домой.

— Кравцов?

— Он позвонил вечером домой, на Новую Ригу. Он нам сказал потом, что телефон потерпевшей взял у своего адвоката — тот из дела списал. Я подняла трубку. Он попросил к телефону Гаврилу. Я сначала даже не поняла… Я лишь увидела, как Гаврила изменился в лице. Он словно умер на месте. На следующий день мы поехали к нему. Гаврила сказал — надо ехать, понять, чего он хочет. Он меня взял с собой для того, чтобы усыпить его бдительность, — мол, я пацанка… Кравцов так к нам и отнесся — как к недоумкам молодым.

— Где вы встретились?

— Он встретился с нами на строительном рынке. У него там павильон стройматериалов. Мы его еле нашли. Мы сидели в этом закутке — кругом полно народа, рынок. Там ничего нельзя было предпринять. Кравцов вел себя с нами как хищник в засаде. Он спросил, знают ли наши родители о том, что мы ездили той ночью по той самой дороге на нашей машине — брат и я? По нашим лицам он понял, что… Он так усмехнулся. Он сказал, что видел нашу машину в ту ночь и нас в ней. Но не придал этому значения, даже забыл сначала — он же сам шок пережил немалый, когда сбил ее. Он сказал, что она была вся в крови уже там, на дороге, в свете фар. И это его испугало. Но менты сначала так насели на него, что он думал лишь о себе. Он ведь ничего не мог поделать, как-то предотвратить тот наезд. Все случилось слишком быстро. И он боялся лишнее болтать, чтобы не усугубить своего положения. Потом он увидел нас в Склифе, узнал, выяснил у врача, кто мы такие. Узнал нашу машину — машину Гаврилы. Но и тогда он не придал этому значения. Потом он видел Гаврилу еще раз у следователя. Он хотел сказать о нас на следствии. Но дело затягивалось, шли экспертизы. И он решил оставить это до тех пор, когда экспертизы признают его виновным в аварии. Ну, как козырь защиты. Он ждал. Он знал, что полиция так ничего и не нашла, что появление Ло голой на дороге по-прежнему для всех полная загадка. И другого ничего не нашли — что она где-то пострадала до аварии или кто-то был убит или ранен. Он понял, что и мы тоже не сказали ни родителям, ни полиции о нашей поездке туда. Он находил это странным. И ждал, что будет дальше. А дальше дело закрыли, его признали невиновным в аварии. Суда не было. Ему показалось странным и то, что родители не стали иск подавать, чтобы он платил за лечение Ло. Он подумал, будто наша семья все это хочет замять. Что рыло в пуху. Но следствие, разбирательство продолжалось почти два года. Потом Ло с мамой уехали за границу — он и это выяснил. А у него начались проблемы с деньгами — в связи с кризисом его бизнес зашатался. Тогда он и вспомнил о нас с Гаврилой. Он нам заявил: не его дело, чего мы там вытворяли с сестрой той ночью и почему она вся была в крови, как вурдалак. Но если мы не хотим, чтобы об этом узнала полиция, мы должны ему заплатить. Много он с нас не возьмет. Миллион рублей. Я воскликнула: где же мы деньги возьмем? Я только после школы, Гаврила — студент. А он усмехнулся: семья богатая, у вас вон какая тачка — внедорожник приметный. Продайте, она два миллиона стоит. Миллион — мне, остальное вам. Гаврила сказал, что он ему заплатит. Попросил подождать два дня.

Мы уехали с рынка снова в панике. Гаврила заявил, что даже если он получит с нас деньги, он от нас не отвяжется. Мы всю жизнь будем у него на крючке. Мы должны помнить о доме с подвалом. И о нашем будущем. И будущем Ло. Он сказал, что сам все приготовит, но я должна поехать с ним для отвода глаз. Он и точно приготовился за эти дни. Купил топор в туристском магазине.

— Топор…

— Ну да, это же не пистолет — его легко купить. Гаврила уже понял, что это надежно. Ножом труднее. А топор тяжелый. Он опять достал у дилеров эту штуку — вырубон и шприц. Он позвонил Кравцову, сказал, что можно ехать в банк, он снимет деньги со своего счета. Мы встретились в Москве и сели к нему в машину. Я ту старую не помню — вроде это был какой-то грузовик. А новая оказалась легковушка, дешевая. Мы приехали к банку на Садовом кольце, у эстакады сразу за Таганским мостом. Там место открытое и безлюдное. Машины мимо едут. Кравцов ничего не заподозрил — день ведь белый, банк. Я была на заднем сиденье. Они вышли из машины. А я стала вылезать и сказала, что у меня оторвался брелок с серебряного браслета. Стала шарить на полу. Не нашла. Кравцов подошел к двери, наклонился, сунулся в салон, поднимая коврик. И в этот момент Гаврила ему всадил в плечо шприц. Он так и ткнулся в мои колени. Я вылезла в другую дверь. А