Когда поют цикады - Стивен Амидон

– Ты, конечно же, слышала, что он признает себя виновным.

– Да.

Женщина ждала, что он скажет дальше. А Мишель лишь таращился на их искривленные отражения в экране телевизора.

– А он… – наконец выдавила Элис. – Виновен?

– Честно говоря, даже не знаю.

– Что ты хочешь, чтобы я сделала, Мишель?

– Поговори с Ханной. Ты считала, что уже при следующем разговоре она выложит тебе правду.

– Увы, сомневаюсь, что в данный момент она принадлежит к числу моих поклонниц.

– Но ведь она ею была, – возразил мужчина. – Может, тебе все-таки удастся вытянуть из нее, что произошло.

– Я попытаюсь. Конечно же, я попытаюсь.

Какое-то время они молча сидели, уставившись на свои искаженные отражения. Элис положила руку ему на колено. Прикосновение ничего не значило. Ее поразило, насколько быстро все стало несбыточным. Насколько быстро все ушло.

– Прости. Я понимала, что мы поступаем неправильно, но думала, что если мы любим друг друга, по-настоящему любим, то все остальное тогда станет правильным.

– Похоже, мы совершили одну и ту же ошибку.

Она убрала руку, позволяя Мишелю уйти. Он встал, жалко улыбнулся ей и вышел из номера.

Ханна появилась, и точно в срок. Она осмотрела столики, затем заглянула в магазинчик замороженных йогуртов. Элис вышла из машины, и девушка заметила ее через шпалеру. Она попыталась напустить на себя презрительный вид, но актриса из нее была никудышная. Элис поманила ее. Выдержав театральную паузу, Ханна приблизилась.

– Давай поговорим в машине.

Девушка согласилась. Ей было ни к чему, чтобы ее увидели с Элис.

– Поверить не могу, что ты изменяла папе, – выпалила она, едва лишь они закрылись в «Ровере».

Фраза явственно была отрепетирована, но горечь и боль в ней прозвучали все же неподдельно.

– Я люблю Мишеля, – ответила Элис. – А твоего отца нет.

– Но ты его обманывала.

– По-моему, именно в этом и заключается весь парадокс. Пока роман не начался, реальным он не кажется. Нельзя просто подойти к супругу и заявить: «Милый, я тут думаю замутить с другим парнем, но, возможно, это ни к чему и не приведет, так что ты держись, может, я к тебе и вернусь».

– У вас это продолжалось вроде как несколько месяцев.

– Знаю. И это было хреново. Хочешь – верь, хочешь – нет, но мы с Мишелем уже были готовы узаконить свои отношения, да тут эта история и приключилась.

– Ага, конечно.

Однако дальше Ханна разыгрывать порицание не стала. Как-никак, она была в курсе, какая обстановка царила в доме.

– Значит, теперь вы вместе?

– Нет. Мишель возвращается к своей Деве Марьям.

– К кому?

– Неважно. Нет, мы не вместе.

– А эта ветка в «Твиттере». Поступить так с Джеком и со мной – просто мерзость!

– Знаю. Могу лишь сказать, что сама я воспринимала это как «жестокость из любви», чтобы отвратить тебя от ужасной ошибки, что ты совершаешь.

– Джек не делал этого. Он пробыл со мной всю ночь.

Они помолчали, наблюдая за беспечными подростками, вовсю шушукающимися и флиртующими.

– Ханна, скажи, ты по-настоящему уверена в этом? Уверена, что он и его родители ничего не подстроили, чтобы скрыть правду? Можешь сказать мне. Со мной все кончено. В этом городе меня теперь и слушать не станут.

– Ты действительно думаешь, что я стала бы молчать, если бы считала Джека убийцей Иден? – печально отозвалась Ханна. – Я знаю, что ты держишь меня за тряпку, но так я ни за что не поступила бы. Только Джек не делал этого. Она была жива, когда мы ушли от нее. Он был со мной, когда ее убили.

– Быть может, он вовсе не собирался причинить ей вред. Только и хотел, что поговорить с ней, но все пошло…

– Да ему даже не было смысла возвращаться. Его отец собирался все уладить.

Элис несколько секунд переваривала ее слова, затем спросила:

– Что ты имеешь в виду?

– Его отец сказал, что разберется, когда вернется. А нам велел держаться от нее подальше.

– Подожди, это когда было?

– Когда Джек позвонил ему.

– Да я понимаю, я имею в виду, когда он ему позвонил?

– Как только мы вышли от Иден. Набрал его номер и все рассказал. Мистер Пэрриш сказал, чтобы мы шли к нам домой и там и оставались. Еще сказал, что все уладит, как только окажется дома. А до этого чтобы мы ни с кем не разговаривали. И когда он приехал за нами в школу после отмены изоляции, то рассказал, что сделал Кристофер. Так что Джеку и не нужно было с ней говорить.

– А ушли вы из дома Бондурантов… Во сколько, перед полуночью?

– Ага.

– И Джек сразу же ему позвонил?

– Да, мы еще ехали в машине, – кивнула девушка.

– Но мистер Пэрриш вернулся в Эмерсон только на следующий день, так ведь?

– Да, его не было в городе. Мы его увидели, только когда школу открыли.

– Ты рассказывала об этом полиции? Про звонок Джека отцу?

Ханна покачала головой.

– Почему?

– Потому что он велел нам молчать об этом.

– Он объяснил причину?

– Вроде нет. Да и что это меняет?

У Элис как глаза открылись. Теперь-то картина была очевидна. Да, сначала она ничего не понимала, но в следующее мгновение все стало предельно ясным. Ханна не лжет. Разумеется, не лжет. Джек невиновен. По крайней мере, в убийстве. У Джеффа имелось доказательство, и он передал его копам. Но и Кристофер этого не делал. Потому что не мог. Он попросту неспособен на такое. Никто из них не лжет. Оба говорят правду. Все говорят правду. Ханна, Джек, Кристофер, Джефф. Все они говорят правду. Ту малую, которая им известна.

Выражение лица девушки тоже изменилось. Похоже, ей пришла в голову та же мысль. Пускай Ханна и была не от мира сего, но дурой ее назвать ни в коем случае было нельзя. Тем не менее сомнения ее дольше нескольких секунд не продержались. Во взгляде снова появилась твердость: она вернулась в мир Пэрришей.

– Забудь об этом, Элис. Все уже кончено.

– Да, ты права.

Глаза Ханны наполнились слезами. Элис раскинула руки, и девушка отдалась ее объятьям, как и тысячу раз прежде. Элис так и подмывало запереть машину изнутри и помчать прочь, чтобы увезти бедного ребенка из этого мерзкого места как можно дальше. И удерживать ее, пока она не поймет.

– Когда ты уезжаешь? – спросила Ханна, отстранившись.

– Сегодня попозже. Перед отъездом мне еще нужно кое-что упаковать.

Селия