Искатель, 1996 №4 - Юрий Дмитриевич Маслов

по платформе. И придерживался этой версии с завидным упорством, прекрасно зная, что сговор — это максимальный срок. А кому охота торчать на зоне лишние три года? И Красин сдался — фотографии, как вещественные доказательства, суд во внимание не принимал, — но при расставании сказал фразу, которую Добровольский помнил до сих пор: «Дятлы умирают от сотрясения мозга».

«Дела», — пробормотал Добровольский и, захлопнув альбом с фотографиям и снова заглянул в секретер. Стопка его писем, шкатулка с драгоценностями — янтарные бусы, два золотых и три серебряных колечка, серьги, старинный ручной работы браслет, запонки отца, сберегательная книжка, записная, расчетная книжка за коммунальные услуги, счет за телефонный разговор. И все. Добровольский потер подбородок, подумал и заглянул в платяной шкаф, но обнаружил только стопки постельного белья, кучу платьев и кофточек да две старые сумочки. В одной нашел носовой платок, во второй — поломанные очки. Выругавшись, он прошел в гостиную и поочередно обследовал письменный стол отца, тумбочку, на которой стоял телевизор, книжные полки — пусто, ни одной бумажки, связывающей человека с внешним миром.

«Значит, пропала не только мама, но и все документы. Ловко! — Добровольский закурил, сел в кресло. — Кто мог это сделать? Пожалуй, только Глазов. Суд признал его владельцем квартиры, поэтому у него наверняка имеются ключи… Интересно, что он за птица? Мать писала, что какой-то администратор, то ли киношный, то ли театральный. Надо его пощупать…» Добровольский прошел в комнату Екатерины Васильевны, извлек из секретера записную книжку. Полистал и на страничке «Памятка владельца» обнаружил то, что искал: адрес и телефон Виктора Павловича Глазова.

«Отлично!» — Добровольский набрал номер, но долгие гудки возвестили о том, что дома никого нет. Тогда он позвонил своему школьному приятелю Вадиму Кожину, с которым разговаривал накануне вечером. Ответила секретарша.

— Фирма «Гранат».

— Будьте любезны, Вадима Николаевича.

— Кто его спрашивает?

— Добровольский.

— Минуточку.

— Жду. — Добровольский улыбнулся — приятно, когда у тебя такие могущественные и влиятельные друзья.

— Говорите, я слушаю, — раздался спокойно-благодушный голос уверенного в себе человека.

— Здравствуй. Добровольский беспокоит.

— Очень приятно! Где ты пропадаешь?

— Расскажу при встрече.

— Тогда приезжай ко мне. Покажу тебе свой офис, а затем пообедаем. У меня здесь под боком небольшой, но уютный ресторанчик. Знаешь, как называется?.. Веселее, чем твой — «У Максима». Договорились?

— Через час подъеду. Жди.

Вадим положил трубку, а Добровольский, услышав звонок в дверь, направился в прихожую.

— Кто там?

— Красин.

Добровольский впустил гостя, крепко пожал руку и, обнажив в улыбке белые фарфоровые зубы, сказал:

— Здравствуйте, Виктор Андреевич! Надеюсь, на сей раз вы не будете отрицать, что люди иногда встречаются совершенно случайно?

Красин с легким недоумением взглянул на своего бывшего подследственного, потер ладонью лоб и расхохотался.

— А ты злопамятный мужик, Игорь Николаевич, — сказал он, сразу переходя на «ты». — Очень даже злопамятный!

— Бросьте, — отмахнулся Добровольский. — Просто некоторые слова и фразы иногда запоминаются на всю жизнь. А встрече нашей я действительно очень рад. Проходите.

Красин обошел комнаты, в которых царил полнейший кавардак — ящики письменного стола выдвинуты, книги разбросаны, дверцы платяного шкафа распахнуты, вещи — на полу, — и, сдвинув брови, сказал:

— Кажется, ты что-то искал.

— Документы, — кивнул Добровольский. — После звонка Скокова я полез в секретер, где мать их обычно хранила, ни черта не нашел, психанул и устроил капитальный шмон.

— Когда они, по-твоему, пропали?

— Не знаю! — Из-под припухлых век Добровольского пахнуло холодком. — Я только вчера приехал.

— Извини, я упустил это из вида.

Добровольский принялся наводить порядок. Быстро собрал вещи, книги, вставил в гнезда письменного стола ящики и спросил:

— Хотите пива?

— С удовольствием.

Они прошли на кухню. Добровольский поставил перед гостем банку немецкого пива, соленые орешки и задал вопрос, который Красин услышать от него совершенно не ожидал.

— Виктор Андреевич, Скоков ушел на пенсию по возрасту… А вы?

Красин давно усвоил, что откровенность рождает ответную откровенность, а так как ему требовалось проложить мостик доверия к личности клиента, то он решил распахнуть свою душу, как говорится, на всю катушку, до полных границ.

— Ошибаешься, — сказал он. — Скокова выперли из органов за то, что он отказался участвовать в организации штурма Белого дома, а меня — за солидарность.

— А какова официальная формулировка?

— По сокращению штатов, — усмехнулся Красин и, заметив на себе вопросительный взгляд Добровольского, пояснил: — Когда Министерство безопасности было преобразовано в ФСК, то следствие ликвидировали, а все дела передали в прокуратуру.

— Так это ж произвол! Прокурор всегда старался влепить подсудимому максимальный срок.

— Это мнение дилетанта. А на самом деле прокуратура к такому повороту событий оказалась совершенно неподготовленной — профессионализма не хватило. И все дела, направленные в суд, стали рассыпаться как карточные домики. Дальше больше: в мае девяноста четвертого Президент подписал Закон о статусе депутатов Федеральных собраний и Государственной Думы. По этому закону наши депутаты стали обладателями невиданного в мире иммунитета и распоясались… Дальше ехать некуда. За последний год они совершили триста тридцать четыре правонарушения, а обвинительный приговор вынесен только одному, так как убийство человека было совершено топором, такое скрыть трудно. Можно работать в таких условиях? Мы сказали: нельзя! Вот нас и выперли!

— Выходит, перестройка вам боком вышла? — откинувшись на спинку стула, спросил Добровольский.

Красин сделал глоток пива и задумался.

— «Одним концом по барину, другим — по мужику». — И пристально посмотрел на собеседника. — А вы небось из нее пользу извлекли?

— Кого вы имеете в виду под этим «вы»?

— Коммерческие структуры. А конкретно тебя и твоего друга Владимира Петровича Пуданова. Как он, между прочим, поживает?

— Неплохо. В данный момент создает ассоциацию «Единство». Задачи обширные, но главное — следить за порядком в городе, улаживать конфликты.

— Пояснить можешь?

— Пожалуйста. К примеру, задолжала одна коммерческая фирма другой круглую сумму. Арбитражный суд будет решать этот вопрос год-два. Володя уладит дело в один день. Он — хозяин. Правда, нелегитимный, как нынче говорят, но хозяин.

— Не хозяин, а крестный отец, — фыркнул Красин. — Он пытается в масштабах города построить модель уголовно-мафиозного государства.

— Извините! — Добровольский раздраженно вскинул голову. — Однажды в поезде я познакомился с человеком, который делал маленький бизнес. Он ехал на разборку со своим соседом — в какой-то горный кишлак или аул. Пригласил меня… Приехали. Жена накрывает на стол, мой друг приглашает соседа и трех аксакалов. Застолье длилось часа три с двумя перерывами. В первый перерыв высказался мой друг, во второй — его сосед. Через полчаса аксакалы сказали: «Надир, — так звали моего друга, — ты не прав». И Надир в двадцать четыре часа вернул соседу должок. Просто? Просто. И удобно. И