Идеальная деревня - Дж. М. Хьюитт

нравится вода. Судя по ее грязно-коричневому цвету, можно представить, сколько времени этих малышей не купали. Вивасия осторожно спускает воду и снова наполняет ванну теплой и чистой.

При воспоминании о других детях, которые бывали здесь, у нее щемит сердце. Брызги, визг, крики, даже слезы и плач. Тогда эти двое были счастливы у нее. Что случилось с ними за прошедшие годы?

Телефон снова подает сигнал, и мальчик вздрагивает. Вивасия тихонько гладит его по плечу, вытирает руки и читает новое сообщение от Линды:

Ты возвращаешься в Книжный клуб? Мы скучаем по тебе!

Я не была медсестрой, просто работала в регистратуре клиники. Спроси Роба о своей проблеме с кожей, он раньше был врачом.

Вивасия разбирает текст строчка за строчкой. Она не собирается возвращаться в Книжный клуб. На мгновение вспоминает те вечера. Они были бегством, попыткой затеряться в литературе – классике или развлекательном чтиве. Обычно она пропускала недели, посвященные криминальным романам или ужасам. Тогда ей хватало кошмаров в реальной жизни.

Следующая фраза – ложь. Никто по ней не скучает. Сомнительно, что они вообще заметили ее отсутствие.

А что это Линда написала про Роба? Она имеет в виду бродягу Роба, которого иногда называют Новичком? Что знает о нем Линда, живущая через одну деревню к югу отсюда?

Мысль, что Роб – врач, какая-то несуразная. Он просто обеспеченный человек, который тратит отцовские деньги на путешествия по стране, как переросток, пропускающий год в школе. По крайней мере, так считает Вивасия.

Вот почему он сошелся с живущими здесь «степфордскими женами» и их мужьями и еще с этими идиотами, которые носятся взад-вперед по дороге к полю для гольфа и обратно.

Хотя у Роба красивые руки. Как будто он ухаживает за ними. Она случайно обратила внимание, но ведь обратила.

Вивасия смотрит на свои руки, сейчас красные от горячей воды. Ладонь иссечена тонкими белесыми шрамами – напоминание о ночи, которую она предпочла бы забыть, но никогда не сможет.

Телефон пищит снова. Опять безотказная Линда:

Вот номер Роба!

Что-то – ревность? – пронзает Вивасию. Значит, у книжноклубницы Линды есть номер Роба.

Вивасия кладет мобильник. День только начался, а она уже пообщалась со столькими людьми. Это слишком. Вивасия заставляет себя вернуться в настоящее.

Она до сих пор не одета. Дети наконец чистые и сидят в чуть теплой воде.

Вивасия стаскивает с перекладины банное полотенце и замечает, что мальчик дрожит.

Черт, черт, разве можно быть такой глупой? Дура. Ненормальная. Чокнутая. Уродка. Дрянь.

Вивасия резко втягивает ноздрями воздух. Нет. Это не ее слова. Кого-то другого. Она не дура и не дрянь. Она – мать. Наконец-то. И даже самые лучшие матери иногда путаются и совершают нелепые ошибки. Это не страшно. Сейчас июль, остывшая вода не повредит им.

Тогда почему дрожит Алекс?

Вивасия сгребает его в охапку первым, заворачивает в полотенце и подтыкает уголок, чтобы не разматывалось. Тянется к Элизабет, которая все еще сжимает в руке цветок. Девочка уклоняется и выбирается из ванны сама.

Одежда! Вивасия вспоминает свою прежнюю мысль о вещах, оставшихся от других детей, проходивших через ее руки в течение долгих лет. В шкафу найдется что-нибудь подходящее для этих двоих.

Она достает еще одно полотенце и закутывает в него девочку.

– Ждите здесь, – командует Вивасия, выпрямляется и быстро идет на площадку лестницы, открывает дверцу встроенного шкафа и осматривает аккуратные стопки стираной детской одежды.

Давно уже она не заглядывала сюда. Все эти вещи – реликвии утраченного для нее прошлого. Они разложены на полках по возрастам и размерам с аккуратностью, граничащей с одержимостью. Не ее рук дело, опять же, а его. Он любит порядок.

«Любил», – напоминает себе Вивасия, снимает с полки стопку одежды для пятилетних и закрывает дверь в прошлое.

Делая это, она не может отмахнуться от того, что диктует здравый смысл. Хотя эти дети малы и, очевидно, плохо питались, по возрасту они совсем не похожи на Алекса и Элизабет.

Сердце у нее падает, но воспаряет вновь. Какая разница! Они же здесь, они пришли к ней. Может, это и не те дети. А может, и те. Случались вещи и постраннее.

Шорты в голубую полоску и темно-синяя футболка – для него, решает Вивасия, перебирая одежки. Натягивает их на податливую фигурку мальчика. Вот он стоит, одетый по сезону. Костюмчик ему великоват, но прямо сейчас ей не хочется снова открывать шкаф и вываливать на себя новый груз воспоминаний.

Вивасия двумя пальцами берет снятую с детей одежду и задумчиво держит ее. Даже стирать не стоит, решает она. Вещи задубели от засохшей на них грязи, к тому же они слишком теплые для этого времени года.

Она выворачивает их наизнанку, по привычке ощупывая карманы. В вельветовом платье девочки пальцы на что-то натыкаются. Вивасия выуживает оттуда… клочок бумаги с печатным текстом с обеих сторон – вырванный из книги лист.

Поперек него жирным черным фломастером написано имя.

Знакомое ей, как свое собственное.

Мир вращается вокруг и наконец останавливается.

4. Вивасия – раньше

В те первые месяцы брака Вивасия думала о Келли, жившей через два дома от нее.

Келли не стала бы мириться с отсутствием мужа по ночам.

В один из своих редких выходных Вивасия постучалась в дверь к подруге.

– Еще спит, – сказала Джеки, мать Келли, ткнув большим пальцем в сторону лестницы.

От одного вида Келли, лежащей в постели с головой под одеялом в комнате, пропахшей травкой и водкой, Вивасии стало веселее. Келли – это Келли, она никогда не изменится.

– Мне нужен твой совет, – объявила Вивасия, когда взлохмаченная голова подруги высунулась наружу.

– Уфф… – Келли провела рукой по лицу. – Черт, сколько времени?

– Полдень! – воскликнула Вивасия. – Давай поднимайся!

Дожидаясь, пока Келли оденется, Вивасия размышляла, почему ей легко командовать подругой, а с мужем разговаривать в таком тоне она не смеет.

– Мы в тупике, – сказала Вивасия, когда они гуляли по пустырям, которые формально считались их садами.

– Уже? – Келли зажгла сигарету и выпустила колечки дыма в теплый майский воздух.

– Я… я думаю, может, меня недостаточно. – Вот, она сказала это.

Впервые позволила себе произнести вслух слова, которые трудно говорить даже про себя.

Келли изучала ее, глядя сквозь смог красного «Мальборо».

– Как секс? – спросила она.

Вивасия пожала плечами:

– Хорошо.

– Для тебя или для него?

Вивасия покраснела:

– Для меня.

– Врешь. – Келли откинулась на траву. Тяжелый рокот выхлопных газов от проплывавшей по улице флотилии гладких черных машин раскатом