Миллиарды Арсена Люпена - Морис Леблан

его, невиновного, если преступник не будет разоблачен? И потом, я хочу иметь гарантии… Я должна быть уверена, что ты не вернешься… Что все закончится благополучно… Так что письмо попадет в полицию.

Поколебавшись, она продолжила:

– Если только…

– Если только?.. – повторил Жером.

– Вот ручка и бумага, – произнесла Роланда. – Напиши, что ты единственный виновен в смерти Элизабет и в смерти Симона Лорьена, а также виноват перед Фелисьеном Шарлем, которого ложно обвинил… и поставь свою подпись.

Жером долго размышлял. Его лицо не выражало ничего, кроме боли и бесконечного уныния. Он пробормотал:

– Какой смысл сопротивляться? Я так устал! Ты права, Роланда. Как я мог играть такую гнусную комедию? Мне почти удалось убедить себя, что Элизабет умерла не по моей вине и что я ударил Симона Лорьена, защищаясь. Какой же я трус! Но видишь ли, чем больше я любил тебя, тем больше страшился того, что совершил… Ты не могла этого заметить… Но я постепенно менялся… и ты спасла бы меня от себя самого… Однако не будем больше об этом… Все уже в прошлом…

Он сел за стол, взял перо и написал признание.

Роланда читала, стоя у него за спиной.

Он поставил подпись.

– Ты этого добивалась?

– Да.

Жером встал. Все закончилось, как того хотела Роланда. Он поочередно смотрел то на нее, то на Фелисьена. Чего он ждал? Слов прощания? Прощения?

Роланда и Фелисьен не двигались, храня молчание.

В последнюю минуту Жерома обуял гнев и он чуть было не разразился проклятиями, но все же сдержался и вышел. Они услышали, как он вошел в комнату, ставшую недавно спальней новобрачных… По-видимому, с намерением забрать свои вещи. Через несколько минут он уже спускался по лестнице. Дверь в вестибюле бесшумно открылась и сразу закрылась. Жером ушел…

Когда молодые люди остались одни, их руки сплелись, а в глазах заблестели слезы.

Фелисьен поцеловал Роланду в лоб, как самый почтительный жених.

Она сказала, улыбаясь:

– Это наша брачная ночь, не так ли, Фелисьен? Однако мы проведем ее, как жених и невеста, вы – у себя, а я – в этом доме.

– Но у меня есть два условия, Роланда. Во-первых, я останусь с вами на час или два и удостоверюсь, что он больше не вернется.

– А во-вторых?

– Жених и невеста имеют право хотя бы на один поцелуй, и не только в лоб…

Роланда покраснела, окинула взглядом свою спальню и растерянно произнесла:

– Хорошо, но не здесь… а внизу. Да, внизу, – весело добавила она, – в студии, где я первая сделала вам музыкальное признание.

Девушка положила в шкатулку для драгоценностей бумагу, подписанную Жеромом, и они спустились вниз.

Почти в ту же минуту Рауль д’Аверни проник в комнату, достал из шкатулки документ и спрятал его в карман.

После чего вернулся на балкон, добрался до карниза бокового фасада и, соскользнув по шпалере, вышел через сад.

В три часа утра Фелисьен вернулся во флигель. Рауль, который в ожидании его возвращения заснул в кресле, протянул ему руку:

– Я прошу у вас прощения, Фелисьен.

– За что, месье? – удивился Фелисьен.

– За то, что напал на вас и связал. Я хотел помешать вам совершить некоторые глупости.

– Какие глупости, месье?

– Мм… сопряженные с этой брачной ночью…

Фелисьен рассмеялся:

– Я подозревал, что это вы, месье; во всяком случае, теперь мы квиты, и я тоже прошу у вас прощения.

– За что?

– За то, что освободился…

– Своими силами?

– Нет.

– Кто же вам помог?

– Фаустина.

– Я мог бы и сам догадаться, – пробормотал Рауль сквозь зубы. – Значит, Фаустина расхаживала здесь всю ночь… – И он громко заключил: – Ладно, поглядим… Фелисьен, вы очень меня обяжете, если прямо с утра телефонируете Роланде Гаверель и посоветуете не беспокоиться о документе, подписанном Жеромом. Пускай она прекратит свои тщетные попытки его разыскать. Сегодня в половине десятого меня навестит следственный судья, и, чтобы избавить Роланду и вас от лишних неприятностей, я счел разумным забрать из шкатулки эту бумагу.

– Как! – воскликнул ошеломленный Фелисьен. – Но это же невозможно, чтобы вы…

– Так что пусть она ничего не опасается, – сказал Рауль, уходя, – и, пожалуйста, предупредите ее, что скоро я загляну к ней на виллу. Вы ведь тоже там будете, не правда ли, Фелисьен?

Глава 8

«Фрина»

Господин Русслен оказался очень пунктуальным и появился на пороге ровно в половине десятого, когда Рауль заканчивал завтракать. Сегодня он был не следственным судьей, а рыбаком с удочкой, который идет «дразнить уклейку», как он выразился, на побережье в Круасси. На нем была старая соломенная шляпа, желтые брезентовые штаны, а на ногах – эспадрильи…

– Приветствую вас, господин следственный судья! – воскликнул Рауль. – День обещает быть превосходным, и это дарит нам хорошую возможность забыть наконец о нашем ужасном деле.

– Вы правда так думаете?

– Черт возьми! Во всяком случае, предполагаю!

– Но вы позвали меня, посулив скорую развязку… едва ли не нынешней ночью!

– Она уже произошла.

– Однако я не вижу ничего из того обещанного, ради которого предоставил вам всю широту маневра.

– Завтра… Вас это не устраивает?

– Завтра будет слишком поздно.

Рауль внимательно посмотрел на собеседника:

– Есть новости, господин судья?

Господин Русслен рассмеялся:

– Да, месье д’Аверни, есть новости, и, вопреки нашему уговору, сообщаю их я. – И судья веско произнес: – Полтора часа назад комиссар полиции Шату позвонил в префектуру и сообщил, что служанка обнаружила тело Жерома Эльмаса в вестибюле его дома в Везине. Он выстрелил себе в сердце из револьвера. Скорее всего, он тогда только что вернулся, даже дверь в дом была приоткрыта. Инспектор Гуссо уже на месте. Я узнал об этом, выйдя из поезда.

Даже глазом не моргнув, Рауль заявил:

– Это вполне логическое завершение дела, господин следственный судья. Преступник сам вынес себе смертный приговор.

– К сожалению, никакой записки, позволяющей судить о его безусловной виновности, Жером Эльмас не оставил. Самоубийство – это не признание. С другой стороны, совершенно обоснованное удивление вызывает тот факт, что Жером Эльмас, новобрачный, покинул семейное гнездышко, чтобы свести счеты с жизнью в своем прежнем доме.

– Этот его поступок является следствием признания, которое он сделал в присутствии Роланды Гаверель, Фелисьена Шарля и моем.

– Признание, конечно, устное?

– Письменное.

– Оно у вас?

– Вот, извольте.

Рауль протянул судье бумагу, подписанную Жеромом Эльмасом.

– Отлично! – воскликнул господин Русслен с явным удовлетворением. – Итак, проблема почти решена. Но чтобы она была решена полностью и в деле не оставалось белых пятен, вам придется дать мне некоторые разъяснения, месье д’Аверни… и, возможно,