Три цвета надежды - Юлия Олеговна Чеснокова

дилеммы. Всё было четко и ясно, но вот именно женщины как-то не вписывались в привычный круговорот дней. Ему казалось это нормальным, но когда он вчера увидел Ёнгука, его слаженность, уверенность, несгибаемость, храбрость и ум, то понял, что у этого человека всё сошлось верно, он нашёл правильные компоненты своей жизни и грамотно их соединил, став цельным и непробиваемым, каким и должен быть истинный золотой. Рядом с ним Хоуп ощутил себя мелковатым. А потом он заглянул в глаза Джи-Драгона и понял, для чего найти любовь фактически необходимо. Чтобы не было во взгляде этого — чего-то, что Хосок никогда прежде не видел в людях. Отсутствие человека — вот что было в этих глазах. Пустота. У Джиёна тоже есть свои цели, возможно, миссии, у него есть приближенные и доверенные лица, но, черт возьми, он просто последовательное, живое, разумное и имеющее какие-то желания зло. От нахождения вблизи с ним испытывалось неприятное чувство, словно его бездушие затянет каждого, кто немедленно не заполнит себя светом и добром.

Насмотревшись и проведя тщательный анализ, Хосок впервые именно сознательно захотел полюбить, поняв, что его холостяцкий эгоизм становится пережитком незрелости, и жизнь его ступает на новый уровень. Ему захотелось любить, потому что глаза распахнулись шире, увидев, что быть приспешником удовольствий — не совсем та роль, которую должен играть воин света. Любить — точно такой же долг, как спасать, и если они всей бандой уничтожают плохое, то, наверное, логично было бы ставить что-то на образовавшиеся свободные места, создавать что-то хорошее, заполнять пустоты. Иначе получится, что золотые созданы лишь для воинственных времен, и когда наступит мир и порядок, то им придётся исчезнуть? Нет, порядок нужно уметь поддерживать, а не только создавать.

Хосок ощутил, как очистился от порочного налета Макао, приняв душ. Выйдя из него, он зашёл к отцу, пообещал завтра привезти для знакомства свою девушку и, поймав на себе удивленный взор родителя — с каких пор сын заглядывает к нему и отчитывается? — предупредил, что, возможно, не будет ночевать дома, и уехал. У подъезда стоял верный красный Феррари. Подойдя к нему, Джей-Хоуп провел ладонью по красной краске. Слишком вызывающе. Надо сменить на другую модель, с крышей. И зеленого цвета.

Заехав в один из любимых ресторанов, он заказал ужин на две персоны, подождал, когда всё будет готово, отказавшись от доставки, и сам взял пакеты. Поднявшись на лифте, парень позвонил в дверь. Через несколько секунд она открылась. Хана, с забранными в пучок волосами, в свободной футболке, сползавшей на одно плечо, в серых домашних штанишках на три четверти, напряженно уставилась на него через порог. Он сделал шаг. Она отступила вглубь, отпустив дверную ручку. Хосок закрыл за собой, поставив упаковки с едой на тумбочку. Приближение выдало тепло и ароматы тела, только что побывавшего в ванной комнате. Джей-Хоуп переборол довольную ухмылку. Взяв Хану чуть ниже локтя, он притянул её к себе и, развернув спиной к ближайшей стене, прижал, что было силы, впившись поцелуем в её мягкие губы.

— Ты моя, — отстранившись недалеко, произнес он с пылом. — И теперь всегда моей будешь.

— Юнги — бессовестный сплетник, — догадалась она, о чем тот нашептал другу перед уходом. Ведь она же сама говорила тому, как надо покорять девушек, чтобы не отказали! Но разве она бы отказала Хоупу когда-либо? Впрочем, от его слов в ней разлился жар, превращающийся в дрожь в ногах, озноб по коже и субфебрильную температуру. А она наверняка будет держаться до тех пор, пока не забудется, как он это только что сказал, как произнес.

— Он посоветовал озвучить то, что и без него вертелось в моих мыслях, — Хосок подхватил Хану на руки, так что она громко ахнула от неожиданности. — Но кое в чем мне советы не нужны…

— Хоуп… — слегка покачала она ногами, призывая его остановиться. — А ужин? — «Секс и гастрономия, говорите?» — маняще повторил про себя молодой человек. Присев, не отпуская девушки, он дотянулся до пакета и прихватил его тоже.

— Поедим в спальне.

— В спальне? — удивлено, с высоты, лишенная почвы под ногами, наблюдала Хана, как они туда и движутся.

— Да, в кровати. — Хосок встал у выключателя, нажав на него и озарив комнату светом. — Ты против?

— Еды или кровати? — уточнила зардевшаяся до предела студентка. — Или еды в кровати?

— Секса, — конкретизировал Джей-Хоуп, не отпуская её.

— Я… нет, наверное… я, в принципе, готова, только… конечно, если ты настаиваешь… — он положил её на кровать, улыбаясь. Развязал пакет и принялся раскладывать возле неё закрытые, чтобы не остыло, коробочки и тарелки с крышками. Протянув одну ей в руки, он порекомендовал:

— Начни вот с этого. Очень вкусно. — Хана послушно приняла блюдо, щелкнув пластиковой упаковкой. Приподняв верхнюю половину, она увидела кимбап, три ряда по три штуки, и в центральный было воткнуто кольцо, заметно блеснувшее, стоило ему оказаться на свету. Хана ошарашено посмотрела на Хосока, проглотив язык. Парень улыбнулся, поняв, что она нашла то, что и требовалось. Опустившись на колени перед кроватью, на которой он её расположил, он негромко спросил: — Согласна ли ты выйти за меня замуж? Я не тороплю с церемонией, и мы можем встречаться, сколько тебе будет нужно, чтобы решиться на это, но ответь мне, станешь ли ты моей женой? — Он застыл, наблюдая за её реакцией. Растаявшая под его взглядом, Хана закивала одновременно со слезами, хлынувшими из её глаз. Она не могла проронить ни звука, не верящая в происходящее. Шмыгая носом, она лишь продолжала кивать. Широко улыбнувшись, Хосок стал раздвигать в стороны посуду между ними, после чего распахнул объятья, подзывая к себе девушку. Проползя на коленках это пространство, Хана обняла его за шею, уткнувшись в него, в его волосы, вдыхая запах его дорогой туалетной воды. Теперь это не было благоуханием далекой роскошной жизни, того, чей силуэт маячит всегда где-то дальше и выше. Теперь это был запах её мужчины, который крепко сжал её в руках, дотянувшись до кольца, вытащив его из кимбапа и аккуратно оторвав от себя Хану, чтобы взять её руку. Под её счастливыми слезами, он надвинул обручальное кольцо ей на палец. — Моя, — подытожил он.

— Твоя, — наконец-то совладав с собой, согласилась Хана. Ей даже не пришло в голову потребовать от жениха заверения в том же, что он будет её и только её. Она была так безотчетно счастлива, что рассудок был на грани. Хосок дотянулся до её губ, поцеловав их.

— Я буду верен тебе, не сомневайся, — погладив её