Современный зарубежный детектив-10. Компиляция. Книги 1-18 - Дэн Браун

– Хочу знать, как ты обнаружил. – Вот наконец-то Мунджу может спросить.

Оливо смотрит на него в упор. Слабый луч света от фонаря, казалось, ломается об огромную бычью голову и шею Мунджо, очерчивая его массивный силуэт. По сути, в тусклом свете только он и выделялся черным пятном.

– Как ты узнал, где я прячу травку? – по-новому сформулировал свой вопрос Мунджу, думая, что Оливо не расслышал.

Он, конечно, слышал, но скотч…

– Может, сейчас-то как раз и не стоило заклеивать ему рот, – замечает Гага.

Остальные переглядываются. Нехорошо, когда самые недоразвитые указывают тебе на недостатки.

Мунджу протягивает свою огромнейшую лапу и срывает клейкую ленту. К счастью, у Оливо нет усов и бороды, если только не считать небольшой подростковый пушок над губой, – во всяком случае, он-то у меня есть; охренеть как больно!

– Про мои дела, – повторяет Мунджу в третий раз. – Как ты узнал?

– Я ничего не знал, – произносит Оливо. – Не я им рассказал. – И вот теперь у него остаются только шестьдесят восемь слов.

Мунджу берет его за плечо своей ручищей весом и размером с питона и толкает к краю террасы.

Остальные молча, змейкой тянутся следом, как дружеская компания, направляющаяся в Колизей[331], чтобы посмотреть на трагедию очередного несчастного – задранного львами, заколотого гладиатором или распоротого быком, – время идет, но какие были забавы, такие и остались. Не знаю, понятно ли объясняю.

Остановились.

Перед Оливо теперь распахнулось пространство высотой в два нижних этажа – полные девять метров, ведь речь идет о старом заводе. Внизу блестит мокрый цементный двор, готовый принять внушительный кряк его черепной коробки. Он сожалеет, что Гектор и Даниела найдут его завтра утром в этой пижаме, которую никто, кроме Азы, раньше на нем не видел, – кто знает, куда провалилась эта болтливая зараза именно сейчас, когда она так сильно нужна…

– Последнее предупреждение, – говорит Мунджу.

Все, что Оливо мог сказать, он сказал и теперь молчит.

Мунджу нагибается, словно хочет связать его ботинки. У Оливо, однако, ботинок нет, так что Мунджу хватает его за голые лодыжки и опрокидывает вниз в пустоту, словно вытряхивая за окно крошки со скатерти.

Оливо падает вниз головой метра на два и зависает.

Мунджу встряхивает его еще разок, давая понять, что может отпустить в любой момент. Все будет зависеть от того, что Оливо намерен рассказать. Хотя, вероятно, при любом раскладе он окажется внизу, но только после признания.

Оливо раскачивается, как маятник, повернутый лицом к окну второго этажа. А развернули бы его в другую сторону, Оливо увидел бы лес, отделяющий их от остального мира, и дорогу, которая пересекает лес, и каждый день по ней сюда приходят воспитатели, директриса, поставщики, ремонтники отопления, малочисленные родственники, навещающие и…

– И что теперь, взбалмошная голова? – слышит он шепот.

Моргнув, он вдруг видит совсем рядом со своим носом лицо Азы.

Она открыла окно и опирается на подоконник. Оливо не представляет, как она забралась в комнату Федерики и Гаги, но сейчас это кажется ему наименьшей проблемой.

– Скажешь или нет? – свысока поторапливает его низкий голос Мунджу. – У меня уже руки устали. Скоро придется тебя отпустить.

– Помоги мне! – тихо и коротко шепчет Оливо, чтобы не разбрасываться словами, которые, скорее всего, ему еще понадобятся.

– Что говоришь? – спрашивает Аза и, как всегда, нагло улыбается.

– Помоги мне, черт возьми! – немного громче шепчет Оливо, и у него остается шестьдесят пять слов.

– А-а-а! «Помоги мне»! Думаю, теперь идея про чуму и холеру тебе не кажется такой ужасной. Потому что, говоря по правде, не знаю, имеет ли смысл вообще спасать того, кто не слушает добрых советов. С точки зрения эволюции может быть нанесен урон прямо всему роду человеческому. Что скажешь?

Оливо качает головой. Утвердительный ответ занял бы слишком много слов, а те, что у него имелись, он уже почти все потратил днем с той… ладно, промолчу…

– Эй, смотри, я тебя слышу, любитель пармидзана! Итак, чего добиваемся? Мунджу сильный, но рано или поздно…

– Останови его!

Осталось шестьдесят восемь…

– Я? Останови сам! Достаточно сказать, как обстоят дела. Если все-таки предпочитаешь оказаться внизу, обещаю, что похороним тебя с твоими шестьюдесятью восемью словами в вентиляции, в душевой, в тесной пижаме и с шерстяной шапочкой на голове… Кстати, теперь понимаю, почему ты не снимаешь ее даже ночью. Всегда может случиться, что тебя похитят зимой и отнесут на террасу…

– О’кей, – кричит Оливо, – подними меня!

Мунджу отзывается, подтягивает его и швыряет, словно гусеницу, на щебенчатый пол террасы. Теперь, когда полет не состоялся, остальные отступают от края. Бесполезно высовываться, когда есть риск упасть.

– Говори, сволочь! – решает закрыть вопрос Мунджу.

Оливо садится, опираясь спиной о бордюр террасы. Важно не только принять достойное положение, но и разогнать кровь, прилившую к голове.

– Это Джессика, – произносит он.

Мунджу поднимает уголок рта. Это он так смеется. Потом оборачивается к остальным, они тоже смеются, включая Джессику, которая по этому случаю надела любимую пижамку и беретку с кошачьими ушками, украденную в каком-то торговом центре.

– Понимаю, что ты в отчаянии, – говорит Мунджу. Когда хочет, он умеет правильно говорить. – Но тебе не кажется, что обвинять мою девушку – хреновая затея?

Оливо не может не согласиться, и все же…

– Хотела послать тебя, – произносит.

– Послать меня? – усмехается Мунджу, обнажив широкие и редкие зубы, как у бегемота Hippopotamus amphibius. – Зачем ей хотеть, чтобы я ушел? – Фраза, конечно, сформулирована не очень грамотно, но чего ждать от того, кто до тринадцати лет жил, кое-как перебиваясь подачками вперемешку с жестокостью в подземельях Бухареста?

– Вчера, – говорит Оливо, – в зале.

– Что в зале?

– Ты спросил, новые ли у нее духи.

– Ну?!

– Это «Деним»[332], которые Октавиан купил ей два дня назад. Они только что встречались в трансформаторной будке. – И Оливо указывает на небольшую кирпичную будку на террасе. – Они занимаются этим там уже два месяца. Как раз над моей комнатой. Ключи прячут под первой деревянной ступенькой лестницы. Проверь.

Улыбка еще не сошла с лица Мунджу, но выражение глаз поменялось.

Он поворачивается и смотрит на остальных, не решивших еще, что делать: продолжать смеяться, убегать или сгребать не спеша щебенку с пола террасы и бросать в Оливо, – нужно время, но ведь за пару минут хорошую работу не сделать! Не знаю, понятно ли объясняю!

– Любимый! – произносит Джессика. – Ты ведь не станешь всерьез воспринимать слова этого таракана! – Но по ее экранной улыбке пошли помехи. Октавиан между тем закурил – возможно, чтобы заглушить аромат лосьона