Твоя последняя ложь - Мэри Кубика

друга автомобилях. Его раздражительности и вспыльчивости. О страхе в глазах у Эмили. Тео не привыкать к грубой силе; синяки на шее у его жены – наглядное тому доказательство. Они с Ником никогда не были друзьями – он настучал на Ника в полицию. У него была с ним стычка. Возможно, он хотел поквитаться, отомстить…

И вдруг разум у меня плывет, все логические рассуждения и здравомыслие словно уходят под воду, умирая там медленной смертью. Я не могу мыслить связно. Ника убила моя мать – в этом я была всего несколько мгновений назад совершенно уверена. Но теперь мне в голову приходит новая мысль, которая не заменяет первую, а лишь вроде как искажает ее, превращая в какое-то чудовище прямо у меня на глазах.

Ника убил Тео.

Ловлю себя на том, что это похоже на радиопомехи или какие-то белые шумы, нарушающие обычные процессы в моем мозгу. На шипение и потрескивание, как в полицейской рации или обычном радиоприемнике. На какие-то посторонние звуки на заднем плане.

Запрещенные вещества и супружеская неверность, ложь, воровство, обман… Кто этот мужчина, за которого я вышла замуж? Кто убил Ника? Или же Ник сам убил Ника?

Моя мать убила Ника.

Тео убил Ника.

Или, может быть, Ника убил кто-то другой, думаю я, глядя, как Эмили и Тедди уменьшаются в зеркале заднего вида, когда я медленно уезжаю от них по улице. Глаза Эмили нацелены мне вслед – она провожает меня взглядом. Подол ее длинной юбки трепещет на ветру, обвиваясь вокруг ее ног.

Может, она и не пытается прикрыть Тео.

Может, она пытается защитить себя.

Ради Тео Эмили готова на все – из страха или по необходимости. Вероятно, Ник пригрозил обратиться в полицию, если Тео еще хоть раз поднимет на нее руку. Эмили призналась мне, что не сможет жить без Тео – не потому, что любит его, а потому, что он оплачивает счета, обеспечивает еду на столе и крышу над головой. Он единственный кормилец в семье, и Эмили считает, что без него у нее ничего нет. Считает, что без него она ничто, пустое место.

Может, Ник сказал ей, что сдаст Тео полиции за супружеское насилие, за жестокое обращение с детьми.

Может, это Эмили убила Ника.

В голове у меня звучит целая дюжина радиостанций одновременно, все в разных жанрах, каждая проигрывает свою песню – не в гармонии с остальными, а скорее борясь с ними за эфирное время; громкость выкручена до предела, так что невозможно ни думать, ни слышать, что играют, и все эти звуки сливаются в одно: оглушительный бессмысленный шум.

В голову закрадывается мигрень. Все это для меня уже слишком.

Едва сдерживаюсь, чтобы не завизжать в голос.

– Мам, включи какую-нибудь песню! – просит Мейси с заднего сиденья, а я думаю про себя: как она может этого не слышать? Радио уже включено.

Ник

Раньше

Стоя в дверях ванной, смотрю, как Клара ловкими руками заплетает волосы Мейси в две косички. Дочка, взволнованная предстоящим днем на балете, совершенно неспособна усидеть на месте, хотя Клара бесчисленное множество раз напоминает ей, что чем быстрей они тут закончат, тем скорее смогут туда поехать. Она натягивает на ноги Мейси пару белых колготок, затем надевает трико и розовую пачку. Мейси просит у мамы помаду, и сначала Клара колеблется, но потом уступает и наносит на губы Мейси бледно-розовый блеск для губ.

У меня замирает сердце. Моя маленькая девочка уже совсем выросла…

– Посмотри на меня, папочка! – восклицает Мейси.

Я улыбаюсь ей и говорю, что она просто прекрасна. Потом улыбаюсь Кларе и говорю, что она тоже прекрасна, хотя Клара кривится. Ей по-прежнему приходится носить одежду для беременных, потому что это единственное, что ей впору. Снизу на ней спортивные штаны, а сверху – замызганная футболка. Волосы у нее немытые, жирные, а вид прибалдевший. Она не принимала душ – маскирует запах дезодорантом и духами. За последние четыре дня Клара спала гораздо меньше меня, бодрствуя всю ночь, чтобы кормить Феликса. Я предложил свою помощь, однако я мало что могу сделать, так что просто прилагаю все усилия, чтобы оставаться на ногах и составлять ей компанию, но глаза у меня неумолимо закрываются, пока Феликс продолжает получать питательные вещества из воспаленной груди Клары. Глаза у нее усталые, и настроение начинает портиться.

Заключаю ее в объятия и говорю, что это чистая правда – она действительно прекрасно выглядит. Но Клара отстраняется и говорит, что ей нужно переодеться, прежде чем она сможет повести Мейси на балет.

– Я не могу появляться на людях в таком виде! – рявкает Клара, роясь в шкафу в поисках подходящей одежды.

Вижу свое отражение в зеркале в спальне – я тоже выгляжу не лучшим образом. Волосы растрепаны, лицо покрыто такой густой щетиной, что она больше напоминает грязь. Я даже не могу вспомнить, когда в последний раз брился. Мои джинсы провисают там, где им провисать не положено, – вполне вероятно, что на этой неделе я изо дня в день носил одни и те же джинсы, которые на ночь бросал в ногах кровати – только для того, чтобы утром надеть по новой. На рубашке темные пятна под мышками, и хотя я никуда не собираюсь идти, я не выношу запаха собственного тела. Стаскиваю рубашку через голову, бросаю ее на пол и собираюсь натянуть что-нибудь чистое – например, голубую рубашку поло, пахнущую лавандовым стиральным порошком.

Занятия балетом длятся всего час, и с учетом дороги в обе стороны Клара и Мейси управятся меньше чем за три. Клара рассчитала все с точностью до минуты, для справки оставила рукописное расписание на кухонном столике в эркере. Феликс только что покормлен, он отрыгнул и крепко спит на одеяле, расстеленном на полу в гостиной, – этого должно хватить, чтобы продержаться до ее возвращения домой. Затем ему опять нужно будет поесть.

– Если он проснется раньше, – инструктирует меня Клара, которая еще не начала пользоваться молокоотсосом, взятым напрокат в больнице, – позвони мне, и я сразу же приеду.

Она быстро ведет Мейси вниз по лестнице, по дороге прихватив балетки. Перед выходом велит дочке сходить в туалет.

– Но мне не нужно в туалет, – говорит та, скрестив руки на груди и надув губы, как будто хуже посещения туалета ничего и быть не может.

Советую ей все-таки попробовать.

Сумочка Клары и ключи от машины уже приготовлены; Мейси надела свои розовые босоножки. Обе полностью готовы. Они уже