Опасный поцелуй - Джефф Эбботт

– Здравствуйте, мэм, – сказал Уит. – Как вы себя чувствуете сегодня?

– Прекрасно. А вы как поживаете?

– Спасибо, хорошо, мэм, – ответил Гуч. – Мы ищем Кати Бро.

Старушка с отвращением поморщилась.

– Кати, без сомнения, сейчас на улице, досасывает свою сигарету до самого фильтра, что и я с удовольствием сделала бы, если бы представился шанс. Она должна вернуться через минуту.

– Где это, мэм? – спросил Уит.

Пожилая женщина кивнула в сторону двери, которая вела в коридор. Уит поблагодарил ее и двинулся в указанном направлении.

– Я останусь здесь, – сказал Гуч, – на случай, если она сюда вернется. – Он склонился над старушкой, чтобы посмотреть, что она читает. Та распахнула перед ним свою книгу.

– Роберт Браунинг? – прозвучал добродушный возглас Гуча. – А вы не понапрасну тратите на него свое время? На это скучное и невнятное бормотание?

– Чушь, – решительно возразила старушка. – Вот когда я преподавала Браунинга…

В конце вестибюля Уит обнаружил пролет с большими окнами, которые выходили на рощу из покрытых мхом старых дубов, образуя небольшое фойе. В коляске сидела сгорбившаяся старуха, облаченная в купальный халат а худощавая симпатичная женщина в ярко-оранжевой форме обслуживающего персонала мыла вокруг нее пол.

– Плохая, плохая девочка, – нараспев щебетала женщина, будто разговаривала с напроказившей воспитанницей детского сада. – А ну-ка, убираем ручки от наших подгузничков, чтобы мне снова не пришлось тут вытирать.

В ответ старая женщина издала полумычание, полувопль.

– Простите, – сказал Уит. – Вы, случайно, не Кати Бро?

Женщина одарила его лучезарной улыбкой, которую, как он подозревал, берегла только для посетителей.

– Да, это я.

– Я приехал сюда, чтобы поговорить с вами о Пите Хаббле.

Улыбка сразу погасла.

– О ком?

– О человеке, который за последнюю неделю несколько раз звонил вам домой.

На ее лице застыло каменное выражение.

– Извините, я не расслышала вашего имени.

– Судья Уит Мозли. Я был другом Пита. Он погиб.

Суставы ее пальцев, державших швабру, побелели.

– Я провожу расследование по факту смерти Пита, и мне хотелось бы поговорить с вами о том, почему Пит звонил вам, – коротко объяснил Уит.

– Я все понимаю и была бы рада помочь вам, но сейчас я не могу разговаривать. Я на работе. – Робким движением руки она быстро заправила упавший локон за ухо.

– Учитывая, что ведется расследование по случаю возможного убийства, я уверен, что руководство этого дома с удовольствием предоставит нам отдельный кабинет и время для нашей с вами беседы. – Уит говорил дружелюбно, поскольку, достаточно послушав ее, удостоверился, что это именно она звонила на яхту Питу. – Он был застрелен.

– Пожалуйста, – сказала Кати, – позвольте мне доубирать за ней, а потом я с вами поговорю. – Она повернулась и покатила коляску со старухой по фойе, на ходу предложив:

– Почему бы вам не пойти со мной, пока я пристрою ее, а потом мы могли бы поговорить. – Лицо ее было напряженным. – Просто пойдемте со мной.

Уит понял, что она не хочет упускать его из виду, и сказал:

– Мне, собственно, нужно ненадолго отлучиться. – На выходе из фойе он заметил мужской туалет. Не говоря больше ни слова, он развернулся и заскочил внутрь. Открутив кран и подставив руки под струю воды, Уит досчитал до ста и вышел. Кати и ее подопечная, страдающая недержанием, исчезли. Он поспешил назад, в холл, где Гуч по-прежнему спорил о достоинствах поэзии Викторианской эпохи со своей новой знакомой. Кати здесь не было. Уит рванулся в коридор и стал заглядывать во все двери. Одна комната была прибрана, и тут никто не жил. Другую занимала пожилая негритянка, громко храпевшая во сне.

В третьей комнате освещение было настолько тусклым, что Уиту пришлось напрячь зрение. Йа кровати лежал истощенный мужчина; из открытого рта вытекала слюна, тяжелые веки подрагивали. Его темные, коротко остриженные волосы открывали на голове большой уродливый шрам. Бледность кожи свидетельствовала о том, что он Давно не был на солнце. Но, несмотря на изможденный вид, Уит все же заметил, что он был молодым. Слишком молодым для этого заведения.

– О Господи, – вырвалось у него, когда он склонился над кроватью.

Это был Кори Хаббл.