Расследования Екатерины Петровской и Ко. Том 1 - Татьяна Юрьевна Степанова

Астраханов вон в Азербайджане родился, тоже, наверное, связи остались. Надо справки наводить. А эта девица, художница? Судя по фамилии, она откуда-то из Молдавии, быть может, с Украины, так что... Астраханов говорил, что она и Скуратов жили когда-то вместе. Где? В Москве? А когда она переехала в Москву? Быть может, он навещал ее где-нибудь в родном Кишиневе или в другом каком городе?»

Он вернулся к себе в кабинет, захватив распечатку на Журавского. Заглянул один из сыщиков — рано утром, к семи, он ездил к Киевскому мосту в гаражные боксы, арендуемые АЮР, проверять показания Астраханова. Застал в автосервисе ночную смену. Механики в целом показания Астраханова подтвердили, однако...

— В самом гараже его, правда, не видели. Видели уже в конторе и на мойке. Он на машине «Вольво» заехал, просил ее вымыть, — сообщал сотрудник. — И было это, по словам механиков, где-то после десяти вечера. Они в конторе телик смотрели, вечерний выпуск новостей НТВ как раз заканчивался. Пробыл Астраханов недолго — помыли машину, он и уехал.

Колосов записал данные. Итак, после десяти, уже ближе к одиннадцати. А смерть Алагирова, по данным экспертизы, наступила в промежутке между половиной десятого и половиной одиннадцатого. Что ж, было в запасе и у этого фигуранта полчаса... У этого было. А у остальных?

Телефонный звонок. Он нехотя поднял трубку. Звонил следователь прокуратуры.

— Никита Михайлович, я же просил ваших сотрудников повестку отвезти свидетельнице Мелеску...

— Так отвезли вчера вечером. Как договорились: вызвали к вам ее на 10.00.

— Сейчас уже половина двенадцатого! Она не явилась. Я звонил ей по тем рабочим телефонам, что вы мне дали, — в художественные мастерские и на киностудию. Там говорят — ее нет. И вчера весь день не, было. И дома у нее тоже телефон не отвечает.

— Секунду подождите, я перезвоню. — Колосов вызвал по селектору оперуполномоченного Ландышева: — Ты вчера, Костя, на Очаковское шоссе ездил? Передал свидетельнице повестку?

— Да. Правда, никого в квартире не застал. Звонил, звонил. Подумал, с работы еще девчонка не вернулась. Тогда одну повестку ей в ящик бросил, а вторую прямо в дверь сунул. А что такое, Никита Михайлович?

Колосов смотрел на сейф. Он еще не знал что. Что-то... Что-то случилось...

Глава 37

ДЕНЬ

Из дальнейших событий этого дня Никите Колосову запомнилось, как они вскрывали дверь квартиры. А также обстановка прихожей.

На Очаковское шоссе опергруппа выехала сразу же после звонка из прокуратуры. Поставили, как водится, в известность местное отделение милиции. Квартира находилась на пятом этаже многоподъездного блочного дома. Обычный замызганный лифт, обычная лестница, обычная дверь, обитая черным дерматином. В двери торчала повестка. Ее так никто и не вытащил.

Выехать-то выехали, но квартиру вскрыть даже в присутствии понятых и представителя ЖКО оказалось делом долгим и сложным.

— А почему мы должны взламывать дверь? — в один голос возмущались начальница ЖКО и местный участковый. — Мало ли почему эта Мелеску не явилась к вам на допрос? Кто сейчас добровольно по повесткам-то является? Нашли дураков. Может, она уехала куда? Мы вот сейчас дверь вскроем — ее нет. А дальше что? Вы уедете. А нам как из положения выходить? Кто за взлом отвечать будет? Кто новую дверь жилице оплатит, новый замок?

Колосов помнил: он опустился до униженных просьб: «Я сам оплачу и дверь, и замок. И сам лично извинюсь перед гражданкой Мелеску, если она жива и здорова, а всего лишь отсутствует». Если они, точнее, он — ошибся.

После долгих препирательств и дебатов дверь начали вскрывать уже в третьем часу. А заняло это не более пяти минут. Замок тоже оказался самым обычным — такой спичкой можно открыть. Но и спичка, и отмычка не потребовались. Дверь оказалась не запертой на ключ. Просто прихлопнутой.

— Понятые, проходите, пожалуйста, — участковый, крайне недовольный хозяйничаньем на его участке коллег из «параллельной областной структуры», решил соблюдать все формальности до конца.

Двое жильцов дома переступили порог прихожей и...

— Что это за запах? Боже... да это же...

Но прежде чем попасть в комнату, откуда и тянуло этим запахом, надо было пересечь маленький холл-прихожую. Ее обстановку Колосов отчего-то запомнил особенно отчетливо. Небольшой новенький шкаф-купе с женской одеждой, тумбочка для обуви, старое кресло, телефон на полу рядом с ним. А стены сплошь завешаны рисунками, сделанными акварелью, гуашью, фломастерами, тушью.

С рисунков смотрели на понятых, сыщиков и хмурою участкового самые разные причудливые существа: смешные, забавные, трогательные, потешно-уродливые, игрушечные, сказочные — Винни Пух, Русалочка, Ежик, который в тумане, Цветик-Семицветик, Вовка в тридевятом царстве, Золотая рыбка, Кот в сапогах. Десятки мультяшек, памятных с самого детства.

Были тут и другие рисунки — черной тушью: выводок летучих мышей в ночном небе, сломанные бурей осенние деревья, речные пейзажи — черная вода, топкие низкие берега, финиковые пальмы и... Никита увидел и свежие наброски — копии барельефов из музея Института Востока: ассирийские боевые колесницы, сцены жестокой резни, опутанные, словно серпантином, узором причудливого древнего орнамента...

— Она... Женщина там, в комнате, — хрипло сказал участковый. — Мертва.

Никита шагнул в комнату. Увидел ее с порога. Увидел Янину Мелеску, которую, как и Абдуллу Алагирова, никогда не встречал при жизни, а лишь читал и; слышал о ней. Что?

А теперь перед ним было бездыханное тело. Труп. Она лежала у самой балконной двери. Ее покрывал сорванный с окна белый тюль. А в комнате роем гудели мухи. И было жарко, как в пекле, — солнце било прямо в окно. И этот смрадный удушливый запах. Эта вонь... От которой нутро выворачивается наизнанку... На Мелеску был только легкий атласный халатик и тапочки. Рядом на ковре валялось синее махровое полотенце. Черные спутанные волосы рассыпались. Участковый едва не наступил на них, неловко отпрянул.

— Механическая асфиксия, — судмедэксперт Грачкин повернул безжизненную, уже обезображенную, смертью голову женщины, демонстрируя Колосову сине-багровые пятна на ее шее. — Ее задушили. Перелом гортани, подъязычной кости. Взяли за горло и сдавили. Давность наступления смерти — двое суток. Вчера, когда Ландышев привозил повестку, она уже была мертва.

А дальше опять происходил осмотр места происшествия. Еще один осмотр, еще один ритуал, с той лишь разницей, что теперь осматривали не местность, а «отрезок замкнутого жилого пространства» — квартиру.

Входная дверь — без повреждений. Замки целы, на момент осмотра — открыты. Видимо, Мелеску сама впустила кого-то. Знакомого ей человека, которого не особо даже стеснялась — потому что не стала даже переодеваться. А возможно, они приехали с ним вдвоем. И она для начала решила принять душ, а