Большая любовь майора Никитича - Ольга Липницкая

Он сейчас встанет, и ему будет стыдно. Совестно за то, что произошло ночью… Ведь нет будущего. Ведь не сможем быть вместе.

Зачем хорошего человека мучить?

Надо сделать вид, что…

Надо дать ему спокойно уйти…

Чтобы ему не надо было ничего придумывать, чтобы ему не надо было врать…

Я сейчас куда-нибудь смоюсь, а он уйдет. Ему же надо, на работу, в конце концов…

Выползаю из-под его ноги, тихонечко подхватываю свои вещи, на цыпочках выбираюсь из комнаты…

Даже в туалет идти не хочу, чтобы водой не шуметь! Вон! На дворе старый стоит! Сейчас сбегаю!

Натягиваю длинное шерстяное платье, толстую кофту, вступаю в ботинки, завязываю платок…

– И куда собралась?! – окликает меня строгий голос.

Глава 9

Марийка

– Да я это, – замираю, медленно оборачиваюсь, – я в туалет!

– А что, в доме засорился? – Андрей складывает руки на груди, вскидывает брови.

– Ду ну… – мнусь. – Ну… Там как-то привычнее, ближе к природе.

– В октябре?!

Ох…

Да…

И что мне ему ответить?

– Марий? – снова окликает грозно. – Что не так?

– Да все так, я просто…. – пытаюсь что-нибудь выдумать на ходу.

– В глаза мне смотри! – рявкает мой Майор.

Легко ему сказать! Как тут смотреть в глаза, когда он в чем спал, в том и встал, ну то есть ни в чем!

– Андрей, – выдыхаю обреченно, – тебе ж, наверное, на работу надо.

– Не надо! Рассказывай, куда сбегаешь?

–Не! Слушай, а что, у меня своих дел не может быть? – вдруг всплескиваю руками я. – Ты восемнадцать лет где-то шлялся, а теперь явился тут и командуешь! Кто тебе вообще право дал командовать в моем доме? – упираю руки в бока.

– Какие у тебя дела в пять утра на улице? – не отступает Андрей, хотя в лице переменился.

– А тебя оно не касается! – выдаю ему злобно, потому что не могу ничего придумать и чувствую, что вот-вот разревусь. – У тебя своя жизнь, а у меня своя! Тебе городскому моих дел деревенских не понять! Ведьма я, ведьма! Испокон веков ведьмы в одиночку жили! И ты меня приструнить не пытайся! Срамоту прикрой и мотай на своей дорогой машине! Командуй теми, кто тебя слушается! А меня не трожь!

– Ишь какая, – стискивает зубы Андрюшка, делает шаг вперед. – То названивает, страшно ей, то гонит в шею!

– Гоню! Вот как есть так и говорю – гоню! Нечего тебе тут делать! У меня дела мои знахарские, а ты мне ауру портишь! – вскидываю подбородок.

– Да? А ночью я тебе ничего не испортил! – кривится Андрей.

– Не испортил! – выпячиваю грудь. – Как захочу, так еще раз позову!

– Я тебе что, – багровеет он, – мальчик по вызову?

– Да как хошь, так и называйся! – хмыкаю, отвернувшись…

А у самой слезы градом.

Жмурюсь, задерживаю дыхание, чтобы не всхлипнуть, понимаю, что ни одной фразы этой идиотской пикировки больше не выдержу, стискиваю зубы, приготовившись к его нападкам, но…

Но ничего нет!

Хлопает межкомнатная дверь, а через полминуты и входная.

Распахиваю глаза.

Андрей во дворе, брюки натянул, в незавязанные ботинки вступил, натягивает на ходу свитер. Я припадаю к стеклу окна, только он не оборачивается! Быстрым уверенным шагом он идет к своему дому.

Ну вот…

Ты, Мань, добилась, чего хотела.

Андрей уехал.

И, скорее всего, уехал совсем.

Надо б быть довольной, только у меня отчего-то ноги подкашиваются. Я сползаю по стенке на пол и вою… Раненым зверем вою…

.

Никитич

По вызову! Я! Ей!

Марийка!

Вот же ж!

Да как же так!

Неужели эти восемнадцать лет!

Это она? Та девчонка, что я помнил с детства? Или взрослая, прожженная жизнью баба?

Да ты!

Да я!

Да…

Замираю, сгибаюсь пополам, упираюсь руками в колени.

Да что ж аж все кишки как на вилы накрутило?

Ранило меня по молодости. Осколочное в живот. Вот сейчас то же ощущение.

Все горит, боль дикая, орать хочется…

Да не может быть!

Я же чувствовал ее ночью!

Я обнимал ее, слышал, слушал!

Да не может быть! Не она это! Чушь какая-то!

Стою в метре от своей машины и думаю…

Вернуться?

Ну вернусь, ну что…

Наору на эмоциях! Вообще все прахом пойдет.

Не…

Надо успокоиться, потом все выяснять.

Кстати, про выяснять.

Есть тут у меня одна ниточка.

Рука сама собой легла на обложку с документами, куда я вчера стряхнул нитку с сарайного замка.

Пожалуй, с этого и начнем.

Открываю телефон и вбиваю адрес лаборатории.

“Маршрут построен”, – бодро вещает компьютерный симулятор.

– Ну построен, так поехали, – отвечаю компьютерной тетке и завожу мотор.

.

Марийка

День проходит, как во сне…

Доделываю мазь деду Вите, укутавшись по брови в платок, иду задворками, чтоб отнести…

– Марий! Ты чего смурная? – с волнением вглядывается в меня старик. – Ты из-за той истории что ль? Что девки дурь буровят, будто у тебя черви с дома лезут!

– Дед Вить, – отмахиваюсь, – да все хорошо.

– Марий! – кряхтя приподнимается старик. – Тебя если кто обижать будет! Ты не смотри, что я лежачий! Я сейчас твоей мазью намажусь, – задирает он руку. – Да как встану, – стискивает кулак.

Не могу не улыбнуться.

Ему уже под девяносто.

Но тряхнуть стариной-то он может. В это я верю.

У него сыну старшему шестьдесят семь. Так тот до сих пор отцу перечить боится.

– Спасибо, дядь Вить, – улыбаюсь старику искренне. – Ты за мазь-то не плати, не надо. Я у невестки твоей лучше молока возьму.

– Возьми, дочка, возьми…

Возвращаюсь, нагруженная пакетом творога, банкой молока и куском сыра домашнего.

Ну душе чуть легче.

Все-таки своя деревня.

Помереть не дадут.

Я у себя в городке в аптеке провизором работала.

А замуж вышла за своего же директора.

Такой вот служебный роман.

Когда развелись, он первым делом меня уволил. И по городу слух пустил, что я очень сильно в рецепте ошиблась.

Уж не знаю, поверили ли ему или нет, но связываться со мной больше никто не захотел.

Хорошо, хоть дом бабкин еще пригоден для жизни был.

Вот так и вернулась, от чего уезжала.

Без сбережений, без работы… И одна.

Подруги говорили – в Москву езжай! Там работы море. А у меня сил не было. Тут хоть речка, деревня, память…

О счастливом детстве память. Об Андрюшке…

Андрюшка!

Что ж я наделала?

И горло снова перехватил комок.

Поставив свою ношу на лавку в сенях, словно сонная, вошла в дом, доползла до своей кровати, упала как подкошенная и наконец-то дала волю слезам.

Что же я наделала?