Большая любовь майора Никитича - Ольга Липницкая

к врачам фиг загонишь! А я-то вижу, когда у них спину ломит, когда изжога замучила, или когда сон нарушен! – развожу руками, вроде как оправдываясь. – Все, что надо, в терапевтических дозах намешаю, травок или настоек добавлю и выдаю! Помогает – увеличиваю чуть дозу. Не помогает – рассказываю, что порча на болезнь наведена, и я займусь энергетикой, а болезнь уже врачу показать надо! – сажусь, довольная, за обеденный стол.

А он смотрит на меня обалдело… Аж рот открыл.

– Ну что? – спрашиваю, а у самой аж поджилки трясутся.

И подумать я не могла, что мне Андрюшкино мнение так важно. Страшно, аж ладони потеют. И посетитель мой таинственный забылся!

– Что молчишь? – спрашиваю испуганно.

А он… Он…

Он вдруг начинает хохотать во весь голос!

– Ну Марьянка! – аж слезы утирает. – Ну молодец! Бабка – знахарка, значит!

И ржет!

– Сам ты бабка! – показываю ему язык и отворачиваюсь, надув губки.

Но мне приятно.

Тепло и хорошо от того, что он мной еще и восхитился!

– Я не бабка, я дедка! – успокаивается Андрей. – Ну давай, рассказывай, с чем к тебе приходили, – вздыхает, складывает руки на стол перед собой.

Видно, что собрался долго и внимательно слушать.

– Андрей, ну что ты… – смотрю на него с упреком. – Ну с чем ко мне приходят? Вон у деда Вити спина больная.

– Ну да! И молоко от него типа в кровь покрасили! – поджимает губы Андрей.

– Несла я белое! – настаиваю на своем.

В этом я уверена.

– Ну думай, Марийка! – раздражается Андрей. – Может, соседки поспорили, попросили корову заговорить! Может, у кого муж налево ходит?

– Да Андрей! – в его же тоне отвечаю ему я. – Ну что ты за чушь несешь? Я про всякие отвороты – привороты сразу сказала, что не берусь! Ко мне с другим приходят!

– С чем? – требовательно спрашивает Андрей, и я вдруг понимаю, что передо мной не мой любимый мужчина сейчас, а следователь.

Умный, опытный и матерый… И, в общем-то, меня сейчас допрашивают! А я тут охаю и руками размахиваю.

Так…

Соберись, Марийка…

– Ну вот из последнего, – хмурюсь. – у Людки Чиличихи цистит хронический, – вздыхаю. – Сын Ольги Прокофьевой рассеянный… Забывает все… Я ему лецитин да глицин мешаю… Считай, плацебо, но вроде работает… У Семеныча проблемы с потенцией…

– Так! – не выдерживает Андрей, впивается пальцами в собственные волосы. – Давай что-то поострее вспоминай!

– Ну что поострее? – смотрю на него умоляюще.

– Марий, – спокойно говорит со мной Андрей, – у нас для преступления две причины. Деньги, – кивает он, – причем сумма не важна! Я слышал о случае, когда за семьдесят рублей убили. На бутылку не хватало, – он поджимает губы, явно вспоминая детали того, о чем только что мне сказал.

– Да нет у меня денег, Андрей, – отзываюсь тихо. – Вот все, что в доме видишь, все на виду… Если б деревенские не подкармливали, уже б ноги протянула, – перехожу почти на шепот. – Я, когда развелась, обнаружила, что все записано на маму мужа… И из профессии он меня турнул. Вот так платила ипотеку, квартиру обустраивала, а, как выяснилось, все для чужой бабы и ее приплода… – улыбаюсь, а у самой слезы выступают. – В этот дом с чем в шестнадцать уехала, с тем и приехала. Куртка, да два платья. Платок этот, – трогаю край своей шали, – и тот бабулин…

Андрей в лице меняется, глаза его сверкают, на скулах желваки проступают… Но молчит. Вижу, что аж дыхание задержал, но молчит.

А оно и правильно. Что тут сказать. Сама дура. Видела, за кого шла.

– Это уже в прошлом, Андрюш, – стараюсь улыбнуться.

– А Митька где был, когда муж тебя обкрадывал? – тихо, но очень страшно рычит Андрюшка.

– Да бог его знает, – хмурюсь, рукой взмахиваю. – В Москве он где-то… Да я ему и не говорила. Он, когда о разводе узнал, сказал, что это я зря, конечно, – усмехаюсь, – не уточнил, что зря, но, в общем, не одобрил!

Андрей резко дергает подбородком, шумно вдыхает…

– Ладно… Ты права… К молоку этому и опарышам, скорее всего, твой муж отношения не имеет. И Митька тоже вряд ли… – кривится Андрей. – В общем, скорее всего, не за деньгами к тебе шли, – вздыхает. – Слушай, а может, какую настойку чудодейственную искали?

– Так я ж не держу ничего готового. Я же тебе говорю, – смотрю на Андрюшку удрученно, – с аптеки у меня все снадобья, только что упакованы…

– Да понял, понял, – трет лицо ладонями Андрюшка. – Тогда остается любовь!

– Любовь? – вскидываю брови я.

– Любовь, страсть, ненависть, страх… Но чаще всего любовь! – Андрей смотрит мне прямо в глаза. – Вспоминай давай, нет ли тут кого в тебя влюбленного?

– Да нет, – пожимаю плечами. – Я ж слух в деревне пустила, что я ведьма и я навсегда одна! Вроде как мужик обрядам мешать будет. Васька иногда по пьяни подкатывает, но, как протрезвеет, всегда извиняется, – качаю головой. – Нет, Андрей.

– Хорошо, к тебе нет, а к другой? Или к другому? – настойчиво выясняет детали он.

– В смысле? – совсем уже ничего не понимаю.

– Ну ты могла чьей-то любви помешать?

– Да чьей там, – замахиваюсь и так и замираю с поднятой рукой. – А… Да… Андрей… Да… Ой… – и мне становится очень страшно. – Андрей, я, кажется, поняла!

Глава 13

Никитич

– Ну? – меня уже самого разбирает любопытство. – Давай! Рассказывай, раз поняла.

Моя ведьмочка хмурится.

– Я не уверена…

– Но… – подталкиваю ее к ответу.

– Но… – вздыхает.

И смотрит на меня так виновато-виновато!

У меня аж закрадываются сомнения, что она сейчас выдаст какую-нибудь сюрреалистичную версию про странный запрос невменяемой бабули, и все объяснится таинственным ритуалом! И я тогда, получается, тут не нужен?

Но нет же!

Я же видел силуэт в дверях.

И пугалась Марийка совсем не театрально. По-настоящему пугалась. До икоты, до истерики, до дрожащих поджилок и срывающегося голоса…

– Помнишь Люську малую? – тихо спрашивает моя крошка, и у меня все скручивается в животе.

Ну точно сейчас какая-нибудь ерунда про обряды и ритуалы будет!

– Люську? – переспрашиваю, вспоминая, кого мы могли так в детстве называть.

– Ну мелкая! – всплескивает руками Марийка. – Она еще вечно всего стесняется, заикается, когда волнуется. У нее на подбородке бородавка! Тогда еще вся деревня из-за этой бородавки считала, что мать ее нагуляла от пастуха. Помнишь Петровича? У него тоже такая бородавка была, только на щеке! Он зимой, когда мы в пятом классе были, стадо потерял, и там еще была корова рыжая…

– Стоп! – хлопаю по столу, понимая, что у меня перед глазами уже просто