Большая любовь майора Никитича - Ольга Липницкая

Кого она там назвала?

А Мария хмурится и виновато поджимает губы.

– Давай ближе к теме. Люська! – смотрю внушительно на Марийку.

– Люська, – кивает мне в такт местная знахарка. – Ты это… Ты не подумай, я себе ничего не возомнила, и никакую ясновидящую из себя не строю. Если вот вижу, что у Ритки экзема, а она ее не лечит, то тогда могу замогильным голосом сказать, что язвами вся пойдешь, а если вот…

– Мария! – ору на всю кухню я.

– Да, – Марийка виновато опускает глаза, ерзает на стуле. – Да… Так вот, – вздыхает, – Люська!

Ведьмочка моя поджимает губы, молчит, сосредоточенно смотрит в одну точку на столе…

– Обычно я ни во что не лезу, но Люську мужик ее бьет, – выпаливает она.

– Как бьет? – трясу головой, не сразу поняв, что услышал.

– Регулярно, – с деланным спокойствием отзывается Мария. – Руками в живот, – кивает говоря, – иногда ногами…

Замолкает.

Молчу и я.

Не уверен, что правильно вспомнил ту Люську, но… Бить женщину… Это само по себе зашквар… А бить регулярно… Ногами…

Чувствую, что у меня во рту становится горько и вдохнуть почему-то тяжело.

– Ну так вот, – тихо продолжает моя ведьмочка. – Она ко мне за мазью от синяков бегает, – Мария по-прежнему не смотрит мне в глаза. – Потому что у нее от этих побоев постоянно кровотечения, а ехать в гинекологию с синяками ей стыдно…

– А… – веду подбородком. – А она не пробовала обратиться в полицию?

– В полицию… – горько усмехается Марийка. – Знаешь, за что он отдубасил ее последний раз? – поднимает на меня взгляд, явно не ожидая ответа. – За то, что она суп недосолила! Недосолила, понимаешь? Не пересолила, а недосолила! То есть взять из солонки щепотку соли – неподъемная задача! – заводится моя малышка, повышая голос. – А эта дура сидела у меня на кухне и рыдала, что никак не научится готовить, и что ее Коля, конечно, прав!

– Что? – хмурюсь, не веря своим ушам.

– Да то! – раздосадованно огрызается моя девочка. – Она ж с детства затюканная! Идеальная жертва абьюзера! Он ее попрекает постоянно, критикует на всю деревню, унижает, прозвища ей какие-то поросячьи дает, а она!.. – Марийка встряхивает головой. – Поплачет, а все одно и то же – куда ж я от него денусь?

– Слушай, – откашливаюсь, – с этим к психологу, наверное, или к психиатру…

– Или подождать, пока убьет, – поджимает губы моя девочка. – В общем, последний раз он ее так отдубасил, что я не выдержала. Я ей сказала, что на него порча через нее наведена.

– Как так? – не верю своим ушам.

– А! – машет на меня рукой моя красавица. – Не понимаешь ты женскую психологию! Она сама по себе от него никогда не уйдет! А тут я ей… – Мария разводит руками. – Вроде как предлагаю его жизнь спасти!

– Каким образом? – вскидываю брови, потому что и правда нифига не понимаю.

– Уйти от него! – ехидно качает головой моя ведьмочка. – А то рядом с ней он погибнет! Такое сложное колдовство!

Молчу…

Перевариваю полученную информацию…

То есть то, что женщину до полусмерти бьют, это, с ее, с Люськиной точки зрения, она заслужила. А то, что урод этот погибнет – это надо срочно спасать?

Черт!

Я думал, что немного понимаю в женщинах!

– Так… – откашливаюсь. – И?

– И она ушла! – довольно вскрикивает Марийка. – Я ее отправила в кризисный центр в городе. Анонимно. С ней там психологи занимаются. Врачи осмотрели. У нее уже почти все синяки и разрывы зажили.

– А он? – уточняю тихо.

– А он как взбеленился, – недовольно поджимает губки моя ведьма, – землю носом роет, найти ее пытается. И, – вздыхает, – как ни крути, последнее время она часто ко мне бегала. Наверное, – Мария смотрит на меня виновато, – начал что-то подозревать.

Да твою ж…

Да елки…

Да…

– Маша! – чуть не ору, вскакиваю, нарезаю круги по комнате. – Ты забрала у маньяка его жертву! Он на свободе! Силен, зол и голоден! А ты просто забрала его бабу! И сама себя подставила!

– Да ну что ты, – кутается в шаль Марийка, – ничего такого я не… – трясет головой. – Я ж никому не говорила…

– А ты уверена, что она не сказала? – упираюсь руками в стол.

– Андрей! – вдруг вскрикивает моя ведьмочка. – А что ты предлагаешь? Я действовала по наитию! Что в голову пришло, то и выдала! Она ж не пойдет ни в какую полицию! Как еще?

Да-а…

Дела…

Отворачиваюсь, отхожу к окну, смотрю в непроглядную темень деревенского луга.

– Где же были твои мозги?

А она виновато сопит, сидя за столом…

Видимо, сейчас до нее тоже дошло…

– Ладно, – отмахиваюсь.

Мне, если честно, немного стыдно. Наорал на мою любимую…

– Утро вечера мудренее, давай спать. Завтра схожу поболтать к этому Коле, – чуть не плююсь этим именем.

– Давай, – обреченно вздыхает моя ведьмочка. – А ты к себе пойдешь?

– Щас, – выдаю ехидно. – Оставлю тебя тут одну! Ага!

– Ой, – вздыхает она явно облегченно и улыбается, – а тебе где постелить? Тут?

Что?

Что за вопросы вообще!

– У себя! – и смотрю ей прямо в глаза.

– В смысле? – вскидывает брови. – В спальне раскладушку поставить?

– Никаких раскладушек, – кривлюсь. – С тобой спать буду!

Глава 14

Никитич

Не! Вообще-то я собирался лечь на кухне.

Сначала.

До того момента, как она спросила.

Вот если бы она не спросила, я бы демонстративно начал сейчас тут стулья сдвигать!

Или даже не пол старый бушлат бы кинул…

И так бы вот отвернулся, чтобы ей стыдно стало!

А то ишь…

Сбежала от меня в прошлую ночь!

Не такой ей Андрей Никитич.

Неподходящий!

Но ведьмочка-то моя… Совершенно не собирается заламывать себе руки по поводу безвременно и навсегда покинувшего ее постель меня! Раскладушку! Поставит!

Щас!

Три раза!

– Кровать у тебя, – смотрю на нее нахально, – очень мне понравилась, – делаю шаг к Марийке. – Узкая! – еще шаг. – Прижиматься удобно!

А она рот раскрыла от моей наглости, тут же закрыла и… покраснела!

Ну надо же!

Я был уверен, что сейчас орать начнет!

Отчитывать, как мальчишку.

Она может!

Почему-то очень хорошо ее представляю в ярости: глазки свои очаровательные прищурила, грудь роскошную выпятила, кулаки в округлые бедра уперла…

Эх! Хороша!

По груди вдруг мурашками разбегается восторг и азарт!

И это совсем не тот азарт, который там внизу живота. Тот уже везде пробежал! Ходить, зараза, мешает.

– Ну, – смотрю на нее, вскинув бровь, – чего стоишь? Кого ждешь?

Жуть как хочется ее подразнить!

Чтобы разозлилась, чтобы возмутилась, а я бы ее подхватил! Да в