Большая любовь майора Никитича - Ольга Липницкая

Ух!

– Марийка! – не выдерживаю и подхватываю ее на руки. – Спать хочу! – смотрю в ее обалдевшие глаза. – Немедленно!

.

Марийка

– А ты чего это раскомандовался?

Пытаюсь возмутиться и даже дергаюсь, но мне, если честно, страшно!

Я ж тяжелая! А ну, как уронит!

Да и…

Чего ж греха таить.

На руках-то у него так сладко!

К груди его широкой прижиматься, руки его сильные на себе чувствовать, дыхание слышать и вдыхать его терпкий мускусный аромат, который совсем не отталкивающий, нет.

Почему-то мне, наоборот, хочется сейчас прижаться к его телу, чтобы и самой так пахнуть, и…

– Андрей! – он с размаху опускает меня на мою же разобранную постель, и сам плюхается сверху. – А ну одежу уличную сними!

– Это легко! – ухмыляется он, одним движением скидывает с себя тонкий свитер, а потом…

Ой…

Какой же он у меня красавец мужчина!

Живот мохнатенький, тверденький… И не только живот!

И смотрит на меня! Ах!

Аж внизу все сводит…

Вспомнилась Митрофанна, семидесяти двух лет от роду. Приходила ко мне старая за кремом от морщин. Молодчика она себе подцепила пятидесятилетнего. И с хитрой улыбкой заявляла мне: “Я вся горю!”

Так вот и я сейчас! Я вся горю! Стиснула коленки, закусила губу, простынь смяла в ладошках…

– Так, – довольно выпрямился передо мной Андрюшка, – я все снял! А ты?

– А на мне уличного нет! – кривлюсь в ответ.

– Да мне все равно! – заявляет он и падает сверху меня на кровать.

Андрей!

Он так впивается в мои губы, что становится нечем дышать!

Да и не нужно дышать!

Зачем дышать, когда тут такое?

А его руки скользят по мне, стискивая и сжимая…

Будто запоминает, будто радуется… Божечки! Какой же он!

Мои пальчики впиваются в его твердые плечи… Ой… Какой он у меня сильный, крепкий, большой!

Ай! Большой!

Андрей!

Жмурюсь, вдыхаю, замираю!

И тут меня безумно нежно целуют…

Он щекочет меня дыханием, шепчет на ухо прелестные глупости, прикусывает мочку ушка…

Ох, как же с ним хорошо, ох, как же быть его хорошо…

Он ловит мои ладони, закидывает мои руки мне за голову, сцепляет свои пальцы с моими на манер замка, прижимается ко мне грудью, вбивается в меня бедрами…

Это не слияние, это не соитие, это… единение.

Мы сейчас совершенно одно целое.

Вот бы так навсегда! Вот бы так, чтобы вместе… Вот бы… Андрей!

.

Никитич

– Куда собралась?

Приоткрываю один глаз.

Шевелиться лень.

Ох и развлеклись мы вчера… Или уже сегодня?

Спали, в любом случае, всего ничего…

А эта мартышка уже проснулась и опять куда-то слинять пытается.

Сцепляю руки покрепче, давая ей понять, что не выберется.

– Опять в туалет, причем в уличный? – спрашиваю ехидно.

– Нет, – пищит тихо, – в домашний…

– Эх! – поднимаюсь рывком. – Душа твоя неугомонная. Спала бы и спала, – тянусь за брюками.

– Дак я думала, что схожу и дальше спать, – она выглядывает в окно, в котором небо еще совсем темное.

– Можно и так, – зеваю, натягивая штаны. – А можно уже и кофе, – распахиваю дверь. – Сиди!

– В смысле? – ерепенится моя пташка. – А ты куда?

– Дом проверю, – ворчу недовольно. – Мало ли кто к тебе еще наведывался, – это я кричу уже из коридора. – Что-то же я вчера в дверях видел, – а это я произношу тихо, себе под нос, чтобы она не слышала. – Выходи! – зову Марийку. – Вроде нет непрошенных гостей.

– Хорошо, что ты у меня гость прошенный, – улыбается она.

Да так улыбается, что и не поймешь, то ли язвит, то ли правда рада.

– Иди, куда собиралась, я чайник поставлю, – фыркаю, отворачиваясь к кухне.

А самому смешно.

Вот как так? Двадцать лет не виделись и друг друга не искали. А встретились, и страшно от мысли, что расстанемся? Не хочу от нее уезжать. Не хочу. Хочу, чтобы…

И тут я роняю чайник, потому что из коридора раздается совершенно жуткое:

– А-а-а-а-а-а-а-а-а!!!

. Глава 15

Никитич

– Марийка! Маша! Ма… – наплевав на все приличия, распахиваю дверь в ванную и обалдело замираю.

Стоит моя красотка на табуретке около раковины и ночнушку к коленкам прижимает!

Глаза по пять рублей, а орет-то! Орет!

– Андрей! Убери ее! Андрей!

И по щекам текут слезу, и дрожит вся.

Слежу за ее взглядом и понимаю, что со мной сейчас начнется истерика!

У стены в ванной лежит мышь!

Судя по всему, в обмороке! Или даже сдохла уже. От страха.

Еще бы!

Когда около тебя так прыгают и орут!

Кто хошь от разрыва сердца скончается!

Вот и мне что-то аж поплохело.

– Марийка! – хрипло смеясь, опускаюсь на борт ванной. – Ну ты блин! – хохочу и не могу остановиться.

Нервное, должно быть!

– Маш, ну полевка на зиму в деревню пришла! Она тебя испугалась больше, чем ты ее.

– Андрей! – в голосе моей малышки проскальзывает обида, она оскорбленно поджимает губки. – Сделай с ней что-нибудь! Я не могу!

– Ты ж деревенская! – подначиваю Марийку. – Ведьма!

Сам тянусь за половым ведром, которое стоит тут же в углу.

– Андрей, я их с детства боюсь! – девочка моя плачет.

По-настоящему плачет.

– Да будет тебе!

Накрываю страдалицу ведром, поддеваю совком. Ну мышь, конечно же. Не Марийку.

– Сейчас уберу, – иду к сеням.

– Только не убивай! – несется мне вслед.

И я обалдеваю!

Вот женщина! Где логика?

– Ну? – возвращаюсь.

Марийка на табуретке уже не стоит, а сидит. Всхлипывает.

– Дракон побежден! – заявляю гордо и прижимаю мою девочку к груди.

– Знаю, что дура, но боюсь! – причитает та куда-то мне в солнечное сплетение. – Тараканов не боюсь, змей не боюсь! – почти выкрикивает. – А мышей до обморока!

– Тут вы квиты, – произношу одобрительно. – Мыши тебя боятся тоже до обморока.

– Да иди ты! – толкает меня в живот кулачками.

А я хохочу! Ничего не могу с собой поделать!

– Пошли вместе! Чай пить! – зову Марию.

– Дай хоть умоюсь, – растирает слезы по щекам она.

– Погоди, – отодвигаю таз, корзину с бельем. – Давай проверю, чтобы никаких других гостей не было.

– Да… – отмахивается Маша.

– Никаких “да”! – отодвигаю экран под ванной. – Вроде пусто. Умывайся.

– Ох, – выдыхает Марийка шумно.

И я вижу, что она смущена.

– Выходи быстрее, я с тобой позавтракать хочу! – кричу ей уже из коридора.

Ставлю чайник и…

И думаю, что пока хозяйки нет, то надо бы дом спокойно осмотреть.

Куда-то ж вчера эта таинственная тень делась?

Я заходил с улицы.

Мария шла с комнаты.

Значит, остаются только сени!

Кручусь в коридорчике, смотрю стены и тут…

Да елки!

Задеваю ногой петлю!

Твою ж…

Как я мог вчера