Ловцы черных душ. Дело летающего ведуна - Роман Валериевич Волков

* * *

Медицинский институт ютился в старом двухэтажном здании, некогда бывшем купеческим особняком. Барабанов усмехнулся, разглядывая облупившуюся лепнину и потускневшую табличку: надо же, даже в такой глуши завели кафедру судебной медицины! Видимо, столичные веяния добрались и до этого медвежьего угла.

«В морг бы сходить», – по привычке подумал он, но тут же хмыкнул: какой морг, когда и тел-то нет?

Вместо привычного запаха формалина и тлена его встретил тоскливый душок затхлости и нетопленных комнат.

Поднимаясь по скрипучей лестнице, где половицы прогибались под каждым шагом, Нестор размышлял о превратностях судьбы: вот и до этого захолустья добралась наука. Хотя какая тут наука – так, видимость одна. Небось весь штат – один доцент да парочка студентов, и те, верно, больше по трактирам околачиваются, чем за книгами сидят.

На стенах висели пожелтевшие анатомические таблицы, местами порванные и заклеенные бумагой. Под одной из них примостился скелет в студенческой фуражке – видимо, реализуя чье-то представление об учебном юморе. В пустой глазнице торчала потухшая папироса.

«И здесь, – подумал Барабанов, – пытаются изображать столичную жизнь. Как в театре – декорации убогие, актеры из любителей, а претензия на высокое искусство…»

В коридоре института, пропахшем мелом и какой-то химической дрянью, Барабанов едва не сбил с ног сгорбленного служителя с ведром. Тот что-то проворчал себе под нос и заковылял дальше, оставляя за собой влажные следы на потертом паркете. Нестор долго плутал по этажам, разглядывая одинаковые двери и пожелтевшие таблички, пока какой-то встрепанный студент с чернильными пятнами на пальцах не указал ему нужное направление.

«Доцент Коровиков» – гласила начищенная медная табличка, сверкавшая среди облупившейся краски как новенька пуговица на старом сюртуке.

Стук Нестора потонул в грохоте падающих книг и сдавленном «Ох, черт!», будто за дверью рушилась вся библиотека разом. За этим последовал звон металла по полу, какое-то шуршание, и только потом раздалось торопливое: «Да-да, входите!», в котором слышалась плохо скрываемая досада.

Доцент Коровиков, румяный молодой человек в съехавшем набок пенсне, как раз поднимался с колен, собирая рассыпанные по полу препараторские инструменты, поблескивавшие в косых лучах лампы. Его светлые, чуть рыжеватые волосы торчали во все стороны, как у нашкодившего гимназиста, а на белом халате расплывалось свежее чернильное пятно, похожее на диковинную бабочку.

– Прошу прощения за беспорядок! – Он суетливо пытался поправить пенсне и одновременно пригладить непокорные вихры и подтянуть сползающий халат, отчего движения его напоминали танец марионетки в руках неумелого кукловода. – Демонстрировал студентам строение височной кости с утра, и вот…

Он махнул рукой на разбросанные по столу анатомические атласы, где красовались иллюстрации желудочно-кишечного тракта.

– Ничего-ничего, – пробормотал Барабанов, делано невозмутимо разглядывая заставленные банками полки. В одной из них, сквозь мутноватую жидкость, ему почудилось нечто, подозрительно похожее на человеческое ухо, словно прислушивающееся к их разговору.

– А вы, стало быть… – Коровиков прищурился, близоруко всматриваясь в посетителя. – А! Тот самый следователь! Наслышан, наслышан! – Он принялся энергично трясти руку Нестора. – Присаживайтесь! То есть… – Он огляделся. – Погодите, сейчас освобожу стул…

Со стула полетела горка книг, какие-то папки и засушенное нечто, при ближайшем рассмотрении оказавшееся лягушкой.

– Чаю? – Коровиков уже гремел колбами на столе. – У меня где-то были баранки… То есть простите, вижу, у вас свои! – весело кивнул на торчащую из кармана Барабанова баранку.

– Я, собственно, по делу… – начал Нестор, но доцент уже увлеченно рылся в ящиках стола.

– Сейчас-сейчас! Вот! – Он торжествующе выудил помятую папку, попутно рассыпав по столу десяток карандашей. – Я как раз готовил отчет… То есть… Где же он…

Коровиков снова нырнул в ящик.

Барабанов терпеливо ждал, разглядывая кабинет. Помимо банок с заспиртованными образцами здесь обнаружилась клетка с чучелом вороны, почему-то украшенным студенческой фуражкой, череп на подставке с воткнутой в глазницу курительной трубкой и засохший букет в колбе Эрленмейера.

– Вот! – Коровиков наконец выудил нужные бумаги с торжеством золотоискателя, нашедшего самородок, но тут же смахнул со стола чернильницу, оставившую на полу синее пятно, похожее на маленькое озеро. – Ох, черт! То есть простите… Но это неважно! Смотрите! – Он водрузил на стол микроскоп с таким энтузиазмом, что череп с трубкой качнулся, словно неодобрительно покачал головой. – Я провел все доступные нам на сегодняшний день исследования. Прежде всего – классическая реакция Тейхмана.

Он снова нырнул в ящики стола, как фокусник, готовящийся достать кролика из шляпы, и принялся рыться в них, попутно выкладывая на столешницу удивительные, но совершенно случайные предметы: еще одну засушенную лягушку, пожелтевшие анатомические атласы, какую-то медную трубку, моток бечевки и даже помятый студенческий конспект.

– Где-то тут были… А, вот! – Он извлек предметное стекло, держа его как драгоценность. – Видите характерную кристаллическую структуру гемина? – В его голосе звучала почти отеческая гордость. – Это однозначно кровь млекопитающего.

– Гваяковую пробу проводили? – поинтересовался Барабанов, разглядывая стекло с видом знатока, оценивающего редкую марку.

– Обязательно! – Коровиков просиял, как гимназист, верно ответивший на вопрос учителя. – И она тоже положительна. Но… – Он замялся, и его энтузиазм угас, как свеча на ветру. – Дальше начинаются сложности.

Он отступил на шаг, давая Барабанову место у микроскопа, но тут же снова придвинулся, нависая над коллегой.

– Видите? Видите эти тельца? Совершенно типичные… То есть… – Он запнулся. – В том-то и проблема, что слишком типичные.

– То есть? – оторвался Барабанов от окуляра.

– А то, что они могут принадлежать и человеку, и собаке. – Коровиков достал платок и промокнул лоб. – Помните, старик Дюлонг уверял, будто можно различить? Как же, как же… – Он невесело усмехнулся. – Три часа промучился, все пытался найти отличия. Васька-служитель уже два раза чай приносил…

Барабанов снова припал к окуляру микроскопа.

– А форма?

– Форма… – Коровиков махнул рукой. – Круглая, без ядра. Как у всех млекопитающих, черт бы их побрал!

Последние слова он произнес с таким отчаянием, словно млекопитающие нарочно сговорились иметь одинаковые кровяные тельца, чтобы досадить исследователям.

За окном громыхнула телега, и стекла в шкафу с препаратами тихонько задребезжали.

– Вот если бы птица… – мечтательно протянул Коровиков. – Или лягушка… У них хоть клетки овальные, с ядрами… А тут…

– То есть определить, человеческая ли это кровь, вы не можете?

Нестор подался вперед, как охотничья собака, почуявшая след.

Доцент снял пенсне и принялся протирать его полой халата, отчего чернильное пятно на нем расползлось еще больше.

– Видите ли… – начал он, близоруко щурясь. – Запах, консистенция – все указывает на человеческую кровь. Характер пятен и степень свертываемости… Это определенно свежая кровь, а не какие-то там заготовки со скотобойни!

– А вы слышали про работы Пауля Уленгута? – с живостью перебил Барабанов. – В Германии. Он разрабатывает метод различения крови животных и