Антология советского детектива-48 - Николай Иванович Леонов

Еланчук ничего не ответил, понимая, что Гуров ищет выход, если бы он решил отказать, то и разговора бы не было.

— Ничего обещать не могу, — после долгой паузы сказал сыщик. — Жеволуб? Если его взять, он заговорит и вас сдаст. Обязательно. — Он почесал седеющий висок. — Если его оставить в покое…

— То он меня убьет, — подсказал Еланчук.

— Вас так просто убить? Он не захочет из-за вас садиться, даже рисковать не станет. Принимайте меры предосторожности, вы человек профессиональный.

— Я разработчик, у меня даже нет оружия.

— Одолжить? — усмехнулся Гуров. — Кстати, господин разработчик, вы должны были предвидеть, что некто Гуров вам может понадобиться, почему не предупредили?

— Я узнал о киллере одновременно с вами, лишь после смерти Валентино, — ответил Еланчук, поскользнулся и чуть было не упал. — Как вам удалось выявить и взять киллера?

Гуров напряженно думал, как с наименьшим риском для себя сохранить и использовать бывшего гэбиста.

— Как выявил, не скажу, а взял обыкновенно, руками. Или вы умеете брать иначе?

— Я никак не умею.

— И на кой черт вы мне нужны? — риторически спросил Гуров. — Человека Организации, окопавшегося в «Стоике», вы не знаете. Канал пересылки наркотика через западную границу не знаете. Кто убил юриста Байкова, вы тоже не знаете.

— Я имею связь с представителем Организации в Москве. Подумайте, Лев Иванович, как данную связь можно использовать.

— Я думаю, а вы мне мешаете. — Гуров кивнул в сторону «Мерседеса»: — Пошли, нам не хватает простудиться.

Они сели в машину, Гуров включил мотор и печку, скоро стало тепло.

— Виктор Жеволуб работал у нас, позже у вас, изображает дурачка, но парень не простой, — задумчиво произнес Гуров. — Его следует обесточить и не только потому, что он угрожает вашей драгоценной жизни, он мешает мне. Я не люблю, когда мне мешают. — Сыщик рассуждал вслух, словно находился в машине один, неожиданно, без всякой связи со сказанным, спросил: — Давно вы завербовали Елену?

— Елену? Завербовал? — Еланчук смотрел недоумевающе. — Вы с ума сошли? — Он понял, что Гуров не поверит, и торопливо продолжал: — Да будь она моим агентом, я бы ее так подставил? Она ближайшая подруга моей жены. Трудно поверить в подобное стечение обстоятельств…

— Трудно, — перебил Гуров. — Я и не верю.

— Я бы тоже не поверил, — согласился Еланчук. — На работу в «Стоик» устроил Елену действительно я. Она ничего не знает. И вы напрасно подумали, что ужин в «Дели» и наша последующая встреча были мною подстроены. Я встретился с Еленой по просьбе жены, дела семейные, мне и в голову не приходило, что вы за ней можете наблюдать. Я никогда не стану вмешивать жену в свою работу. И в тот вечер, когда Елена заехала на полчасика к жене, дела тряпичные, это я, узнав, что у вас свидание, подговорил Елену позвонить и предложить заехать. Я человек самолюбивый, хотел проводить Елену до машины, «познакомиться» с вами, доказать, что тоже не лыком шит. А киллера я не знал, и связи у меня с ним никогда не существовало. Можете не верить, только все именно так и было.

— А теперь помолчите, Юрий Петрович, — Гуров закурил, откинулся на сиденье, начал просчитывать ситуацию.

Наблюдение не ведется, один на один гэбист ликвидировать меня не рискнет. Он вообще не по этому делу. Он говорит правду, филиал Организации в СП «Витязь» ликвидируется. Что Елена не работает на мафию, Гуров понял, когда киллер пришел в ловушку у ресторана. А уж когда сыщик обнаружил в сумке Елены пудреницу с «жучком», последние сомнения отпали. Еланчук никогда бы не позволил агенту принести с собой такую улику. И хватит думать о пути пройденном, прокладывай дорогу вперед, приказал себе сыщик и сказал:

— Я вам ничего не обещаю, буду стараться. Дальнейшее зависит от нашего с вами ума и везения.

Глава 13

Белорусский вокзал

Гуров высадил Еланчука у метро «Университет», поехал к дому и, хотя считал, что опасаться ему в данный момент нечего, машину оставил в Мерзляковском переулке, прошелся по бульвару, даже присел на лавочку, закурил. Поднявшись на два этажа выше, чем следовало, он спустился по лестнице, осмотрел дверь квартиры, лишь убедившись, что все в порядке, вошел и, не доверяя замкам, заперся на массивную щеколду.

Мысль обратиться за помощью к Шалве Гогишвили у сыщика появилась еще на Воробьевых горах, но он ее гнал: уж очень не хотелось вновь пользоваться услугами авторитета уголовного мира. Гуров не любил играть в прятки сам с собой, знал, податься больше не к кому и нечего мучиться, искать оправдания. Однако и готовя нехитрый ужин, и перемыв посуду, он еще долго расхаживал по квартире, прежде чем опустился в кресло и позвонил. Шалва снял трубку сам, низкий голос и акцент спутать было невозможно, но Гуров, предоставляя авторитету возможность от разговора отказаться, сказал:

— Добрый вечер. Извините за поздний звонок. Можно попросить к телефону Шалву Давидовича?

— Спрошу, — прогудел Шалва. — Кто говорит?

— Гуров.

— Лев Иванович? Рад тебя слышать. Не узнал, богатым будешь.

— Я тоже не узнал тебя, Шалва, — солгал Гуров. — Как здоровье жены, детей?

— Спасибо, хорошо живем, дружно. Как твое здоровье?

— Спасибо, Шалва, Бог милует.

— Да, Бог, да, — Шалва зацокал языком. — Но человек должен и сам заботиться о себе. Слышал, ты ушел из ментов, это верно?

— Верно, Шалва, место сменил, работа осталась прежней.

— Плохо, — Шалва вновь зацокал. — Ты не мальчик, дорогой, надо жениться, растить сыновей. Извини, Лев Иванович, совсем старый стал, советы умные даю. Какие заботы у тебя?

— Ты Витьку Жеволуба помнишь? — спросил Гуров.

— Плохой человек, совсем гнилой. — В голосе Шалвы появилась настороженность. — Он в восемьдесят втором моего друга взял, не было ничего, анашу подсунул. Плохой человек. Он из органов ушел, чего спрашиваешь?

— Витька мешает мне, помоги, Шалва.

Авторитет не отвечал. Гуров догадался, что Князь — южане любят красивые клички — понял неправильно, и виноват в этом сам, нарушил паузу:

— Извини, Шалва, я не сыщик, а болван, должен говорить яснее. И ты плохо подумал обо мне, Князь. Я тебя понимаю, раз человек мешает, надо его убрать. Все так, но я имею в виду лишь убрать в сторону, а не ликвидировать.

Шалва громко вздохнул, заговорил весело:

— Эта жизнь нас совсем покалечила! Понимаешь, дорогой, каждый день слышишь о разборках, смертях, мозги вбок пошли. Я за тебя испугался, за себя, старого, испугался, решил, все — поехали. Если такой человек…

— Хорошо, Шалва,