Современный зарубежный детектив-7. Компиляция. Книги 1-19 - Ребекка Занетти

На подоконнике лежит ключ. Я узнаю выцветшую звезду из синего металла, прикрепленную к кольцу на ключе. Она такая старая. Генри носил ее много лет, пока несколько лет назад я не подарила ему в качестве шутки брелок с уткой в шарфе, но он обожал старый. Это кольцо с потускневшей звездой давно лежало в стеклянной миске у входной двери, а теперь оно здесь. Спрятано от посторонних глаз. Сердцебиение учащается, я беру ключ и кручу его в руке. К нему прикреплена маленькая желтая бирка с надписью «Склад». Написано угловатым почерком Генри.

Почему он спрятал ключ? Зачем сунул под кондиционер? Я опускаю его в карман.

Когда Каллум заканчивает установку нового кондиционера, его рубашка насквозь промокла от пота, и мне неловко, что он потратил все утро и столько сил ради меня, но я ему благодарна. Каллум берет протянутую чашку холодного чая, наклоняется и щелкает кнопкой питания на новом кондиционере, и тот с рычанием оживает. Я хлопаю, Каллум кланяется, и мы стукаемся чашками в победном тосте. Каллум садится на раскладной стул напротив кондиционера и вдыхает прохладный воздух.

– Великолепно, – говорю я, и он улыбается.

Он не очень разговорчив, и я тоже не знаю, что сказать. Недолгую тишину прерывает въезжающий на парковку фургон с мороженым, из него доносится London Bridge Is Falling Down, версия на органе, отчего песня звучит еще более жутко. Мы с Каллумом стоим рядом и смотрим на площадку у бассейна, там дети умоляюще протягивают руки к мамам и босиком выбегают за железные ворота на парковку.

– Фургон для диабетиков, – говорит Каллум, и я чуть не выплевываю на него холодный чай.

– Что-что? – удивляюсь я.

– Так называли его мои родители, – улыбается он. – Наверное, чтобы отвратить меня.

– А ты до сих пор злишься, – улыбаюсь я в ответ.

Он встает и ставит напиток.

– Избавлюсь от этой штуковины, – говорит Каллум и идет к сломанному кондиционеру.

– Погоди, так ты никогда не пробовал шоколадное тако?

– Никогда.

– Ладно, тогда я просто обязана тебя угостить за тяжелый труд.

Он не возражает, только ухмыляется, поднимая кондиционер, а я открываю ему дверь и выхожу следом.

Мы сидим на подгнившем столике для пикника у границы территории комплекса и смотрим на кутерьму вокруг мороженого. Две порции уже шлепнулись на раскаленный асфальт, и рев малышни перекрывает звуки органа, несущиеся из фургона. Одна мамаша копается в поисках мелочи и спорит с водителем, потому что ей не хватает пары центов, мальчишка постарше в одних плавках ходит туда-сюда, шлепая людей по ногам мокрым полотенцем, которое держит в руке, и уплетает глаза фруктовой розовой пантеры.

– И как тебе? – спрашиваю я Каллума, когда он откусывает мороженое.

Он только мычит, вытирая салфеткой потекшие капли.

– Слишком пресное? – спрашиваю я, и он смеется.

– Немного.

– Оно всегда такое. Я и забыла. Наверное, ностальгия по детству затуманила разум.

Я кидаю свое мороженое в металлическую урну для мусора, и Каллум следует моему примеру.

– Но все равно спасибо, это было здорово, – говорит он и встает. – Мне пора.

– Кстати, – успеваю сказать я, пока он не ушел. – Поблизости, случайно, нет камеры хранения?

– Что-то вроде того. В подвале. – Он кивает в сторону бетонных ступеней рядом с офисом администрации. – Некоторые жильцы хранят на складе барахло, но на твоем месте я не стал бы им пользоваться.

– Почему?

– Ну там сыро и полно мышей, насколько я слышал. Я туда не хожу, но так говорят.

Я не рассказываю ему, что ищу место, которым пользовался Генри, – хочу узнать, не подходит ли к нему ключ, или это просто какая-то странная обманка, потому что теперь я вообще не знаю, что он мог скрывать. Надо получше расспросить Каллума. Вдруг он что-то знает, но с тех пор как я стала получать угрозы, у меня нет желания с кем-либо откровенничать, пока сама не разберусь, что происходит.

– Понятно, спасибо. И спасибо еще раз за помощь.

– Да нет проблем, – отвечает он и с застенчивой улыбкой касается пальцами кепки, а потом уходит.

Я решаю дождаться сумерек, когда все в основном разойдутся по квартирам, и тогда спуститься в подвал. Не хочу, чтобы кто-то задавал вопросы или сплетничал обо мне, потому что, судя по тому, что я подслушиваю с балкона, здесь любят полоскать чужое грязное белье. И занимаются этим не только дамочки у бассейна.

Вчера семь или восемь соседей сидели в шезлонгах, пили «Кольт 45» и обсуждали, почему у Мэри живет внук. Вначале речь шла о том, что мать уехала с каким-то парнем, к середине разговора уже о том, что она отбывает пожизненное в тюрьме строгого режима, без права на досрочное освобождение – за убийство отца мальчика. А под конец они пришли к выводу, что она точно пару десятков раз пырнула его ножом в душевой, но он это заслужил. Невероятно. Не могу понять, посмеяться над этим или перешептывания у бассейна могут нанести реальный ущерб?

Чем меньше я буду болтать, тем лучше, это уже ясно.

Вечером я еду в полицейский участок, чтобы встретиться с детективом Харрисоном. Меня раздражает, что по телефону подробности говорить не хотят. Нашли ли они что-то новое? Они знают, что Генри говорил про убийство? Ничего подобного, потому что, конечно, он никого не убивал. Да, это слышала только я, но все же… Когда я приближаюсь к уже знакомому зданию, сердце колотится и шестое чувство подсказывает, что на сей раз что-то изменилось. Что-то не так.

Я жду в комнатке с раскладным столом и двумя пластиковыми стульями, похожей на помещение для допросов, как в сериале «Преступление в объективе». Когда наконец входит Харрисон, я машинально начинаю вставать, но он жестом приглашает меня сесть. Взгляд у него жесткий, губы сжаты в тонкую линию, на лбу пролегла складка. Он садится напротив.

– Спасибо, что пришли, миссис Хартли. Вам что-нибудь принести? – спрашивает он, теребя галстук.

– Что-то случилось? Вы нашли что-нибудь в его компьютере, какую-нибудь запись? Почему меня вызвали?

Когда мне сказали, что у них есть кое-какие вопросы, это прозвучало как рутина, но теперь, придя сюда, я начинаю беспокоиться.

– Просто хочу еще раз пройтись по базовым вопросам, не возражаете?

Его лицо подчеркнуто нейтрально, он откидывается на спинку стула и листает большим пальцем стопку бумаг.

– Еще раз? Мне кажется, я уже десяток раз все рассказала.

– Да, конечно. Вы очень помогли, но я хочу снова спросить о последнем телефонном звонке, – говорит он, и я не знаю, как это выдержу.

Гулкое пустое эхо голоса Генри, его последних слов и без