Неосновной инстинкт - Юлия Олеговна Чеснокова

— При других обстоятельствах — хватило бы, — молодой человек опустил взгляд и, различив почти незаметное кровавое пятно на кожаных штанах, не стал пытаться его оттереть, привлекая внимание. Но перчатки снял.

— Так, о чем ты хотел поговорить? — потерев плечи, девушка скрестила руки на груди, надеясь, что её спальная футболка не слишком коротка и не позорна. Хотя, на обратное она надеялась тоже. Всё ещё не понимая, насколько правду говорит ей бандит, она бы предпочла, чтобы он зашел к ней по каким-то личным причинам.

— Я пришёл попрощаться, — Айли распахнула глаза, взбодрившись ещё сильнее, чем когда увидела его за дверью.

— Что?!

— Я уезжаю решать новые дела, вместе с некоторыми другими ребятами из нашей банды… Я вряд ли вернусь в Нью-Йорк, — блондинка едва не сказала «да я тоже тут не навсегда», но вовремя спохватилась. К чему бы была эта фраза? — Уезжая, я хочу объяснить, что следил не за Ю Ёндже, а тем типом, что был с ним. Ёндже честный человек и ресторатор.

— Зачем ты говоришь мне это? — прищурилась Айли.

— Потому что знаю, что ты с ним встречаешься с недавнишнего времени, — его колоссальная осведомленность вновь повергла её в шок. Это-то откуда можно знать? Он следил за ней, в самом деле? — Не сомневайся в нем, Айли. Он прекрасный человек. Поверь бандиту, который не склонен вообще хвалить кого-либо, кроме себя.

— Ты пришёл только ради этого? Поработать рекламщиком? — журналистка начала ощущать какую-то ускользающую недоговоренность, которая так и не всплывет наружу, если не прижать в угол Сольджуна, а с ним это провернуть нелегко.

— Я пришёл, чтобы прекратить наши мысли друг о друге, — серьёзно, едва ли не впервые для себя, сказал парень. Айли знала его слишком мало, чтобы понять, какой это ценный и редкий момент.

— С чего ты взял, что я о тебе думаю? — пойманная с поличным, не стала подписывать явку с повинной девушка.

— Я слышал, — её округлившиеся глаза и покрасневшие щеки выдали правоту его догадок. Перед сном, действительно, она лежала и думала о нем, о том, что он больше не появляется, о том, встретятся ли они вновь и о том, что она бы этого хотела. Если интерпретировать её мысли в эквиваленте чувств, то она звала его, чтобы увидеть. — Без подробностей, не подумай. Просто… обо мне знает слишком мало людей на планете, чтобы я не ощущал, когда обо мне вспоминают. Иногда это делают родители, но за десять тысяч километров такого не ощутить, в отличие от соседнего района…

Забывшись или осмелев, Айли уставилась ему в глаза, но их глубокий вишневый цвет напомнил о возможностях гипнотизера. Она успокоила себя тем, что он молчит, и продолжила вглядываться.

— Я много о ком думаю вечером, просто другие не умеют этого слышать, — попыталась оправдаться она, но Сольджун не принял к сведению таких отговорок. Он ведь, действительно, улавливал не прямой текст, а скорее что-то на уровне души, и тепло или холодно, хорошо или плохо к нему относятся понимал быстрее, чем конкретные факты рассуждений.

— Если бы это было так, то я не обратил бы внимание, — молодой человек сел на стул у обувной тумбочки, не спрашивая разрешения. — Я хочу сказать… если у тебя отношения с Ёндже, то будь с ним. Только с ним. Честной, верной, правильной, — пока он это говорил, то сам отводил глаза. Договорив, поднял их к Айли, напрягшейся от его слов. — Если я мешаю этому, то мне нужно исправить это. Я не знал, куда лезу, когда пришёл извиниться в тот ливень…

— Ты намекнул, что я нравлюсь тебе, — журналистка одернула подол футболки. Вот теперь то, что она слишком короткая, стало неудобным. — Но даже не хочешь попытаться отбить меня у другого?

— А что тебе это даст? — Сольджун пожал плечами. Странно, это было чем-то новым, когда на какое-то предложение по существу человек спрашивает не о своей выгоде, а о чужой. — Да, я мог бы попытаться удовлетворить своё честолюбие, — «Нет, не мог бы, — сделал сноску гипнотизер мысленно. — Только не с девушкой друга». — Но не в том случае, когда могу дать меньше чем тот, у кого хочу кого-то увести. Айли, я же ветер в поле, на меня можно накопать тысячу уголовных дел, у меня каждую неделю руки в крови и ещё я очень, очень эгоистичный тип, с кучей прибабахов, который хочет, чтобы им восхищались, чтобы девушка знала японский, чистила мою коллекцию оружия, приносила мне чай в постель и, ко всем проблемам, взамен этого деньгами я не нагружен, и иногда могу вдруг заиметь приличную сумму, а иногда могу сидеть на мели. А ещё я бабник. Я не знаю, смогу ли не заглядываться на все стройные ноги в округе, даже имея самые лучшие под боком. А Ю Ёндже стабилен, надежен и порядочен.

— Ты называешь себя эгоистом, и при этом сейчас заботишься о моём будущем, а не своём.

— А я не люблю думать о будущем. Я предпочитаю жить моментом.

— Кто сказал, что я не люблю то же самое? — Казалось, замечание Айли поставило его в тупик. Сольджун нахмурился.

— То есть, ты отказываешься забыть меня и стать счастливой с Ёндже?

— А ты бы смог забыть кого-либо просто потому, что захотел это сделать? — молодой человек понимающе покачал головой. — Что же тогда говорить о той ситуации, когда не хочешь? — девушка подошла к нему ближе, невольно тем заставив его уткнуться в пол, потому что сидя была опасность подглядеть что-то под футболкой.

— Здесь речь не о желаниях. Ты должна это сделать. — За окном, по улице, проехала машина, плюхаясь шинами по лужам. Где-то грохнула стеклянная бутылка, швырнутая в мусорный бак. — Клянусь, Айли, романы с золотыми… — он опомнился, что Ёндже тоже теоретически золотой, только исполняет более мирные функции. Ну, как мирные? Вот меньше часа назад кастрировал двух уродов. — Романы с боевыми золотыми заканчиваются паршиво, — не выдержав, он схватил Айли за бедра и усадил рядом с собой. — Да сядь ты, я сейчас окосею! Так вот, — вернулся он к монологу, поймав смущенную, но довольную улыбку девушки, переходящую в легкую грусть. Она понимала, к чему он ведет. — Один случай на сто может кончиться счастливо. Я понимаю, что мы привлекательные и сексуальные, — вернул он себе свой обычный тон, красуясь и бравируя. — Но это картинка, и интересна она потому, что отдаленная, на расстоянии. Вблизи всё совсем не так. Мы трудные, жестокие и беспардонные.