Рассказы - Роберт Альберт Блох

— Лейну вы не возьмете.

Принц склонил голову.

— Истинно так. Я не возьму молодую леди. Я, видите ли, подслушал ваш разговор. И это, к счастью, уберегло меня от прискорбной ошибки.

Принц поднялся и направился к двери.

— Вы говорили, а я вспомнил ваш миф О прекрасной обольстительнице Цирцее, в чьем присутствии мужчины обращались в свиней. У Лейны была эта власть, власть делать из мужчины животное. При одном только виде ее из мужчины — мгновенно псина: пускает слюну, от похоти задыхается. Вы называете Лейну красоткой, а я скажу, что она колдунья. Это зло — та власть, которой вы оба сговаривались добиться, и мне повезло, что теперь я ее избегну.

Он открыл дверь, когда Гибсон встал на ноги.

— Подождите, — сказал Гибсон. — Где Лейна?

Принц передернул плечами.

— Когда я вас оглушил, она упала в обморок, и я позволил себе отнести ее в ваше жилище. Вы найдете ее — она вас ждет — в спальне. Для красотки на стене подходящее место.

И ушел, а Гибсон, шатаясь, двинулся по коридору в свою квартиру. В спальне горел свет, и он прищурился, встав на пороге и выдавливая улыбку. Кажется, кончилось шуткой. Принц исчез навсегда, беда обошла. Он и Лейна вдвоем остались, они добьются, чего хотят. Ну, улыбку, сейчас вылетит птичка!

Вот она, его поджидает. Принц ее, в обмороке- таки раздел, ведь стоит абсолютно голая у стены, руки раскинув, на губах обольстительная улыбка. Очень к месту, подходяще, вполне.

Гибсон присматривается: ой, не улыбка — гримаса, руки — ноги ее не просто раскинуты — нет, распяты.

Гибсон опять теряет сознание. Как там принц, уходя, как он сказал? «Для красотки… на стене подходящее место»?

Он Лейну в спальне прибил гвоздями к стене…

Перевод: Наталия Падалко

Человек, который убил завтра

Robert Bloch. "The Man Who Murdered Tomorrow", 1960

— Как ты сюда попал? — спросил генерал.

Я пожал плечами.

— Я писатель, — сказал я. — Писатели всегда найдут способ попадать в хорошо охраняемые места — как это узнали мужья любовниц лорда Байрона, к их печали.

— Какой герой! — пробормотал генерал. — Ты говоришь так же, как и двадцать лет назад. — Он сделал паузу. — Неужели так давно мы не виделись?

Я кивнул.

— Ну, это не имеет значения. — Он улыбнулся и протянул руку. — Здорово, что ты здесь.

— Ты хорошо выглядишь, — сказал я ему, и ложь эта далась нелегко. Его рука была холодной и влажной. Его глаза тоже были холодными и влажными.

— Спасибо, садись и устраивайся поудобнее, если сможешь. — Холодные влажные глаза быстро скользнули по маленькой комнатке. Здесь не было ничего, кроме стола, раскладушки, умывальника и панели приборов у стены.

— Извини, я не могу предложить тебе выпить, — сказал он. — Это против правил. Они даже не позволяют мне курить здесь.

Я взглянул на маленький книжный шкаф, стоявший рядом с кроватью.

— Тебе разрешено читать, как я вижу.

— Это награда заключенного за хорошее поведение.

— Заключенного? — улыбнулся я. — Странно звучит из уст человека с пятью звездами на плече.

— На моей груди тоже может быть пять цифр, — ответил он. — Но не цитируй меня. — Его веки слегка прикрыли влажные холодные глаза. — Послушай, ты здесь не ради интервью, не так ли?

— Конечно, нет. Никто не берет у тебя интервью. Никто даже не должен знать, где ты или что ты делаешь. Они разъяснили мне это очень ясно, прежде чем позволили посетить тебя.

Он сел за стол.

— Ты не мог бы рассказать мне, как провернул этот маленький трюк? Это же все совершенно секретно. Я не видел своего санитара в течение трех недель, и все же ты попал сюда, вот так. Как ты это сделал?

— Они пригласили меня. Кто-то как-то узнал, что мы вместе учились в школе. Подумал, что тебе пойдет на пользу увидеть одного из своих старых друзей, который поможет скоротать время.

— Они. — Он сказал это так, словно это было какое-то грязное слово. — Я имею в виду докторов. Они наблюдают за мной уже в течение нескольких недель, ожидая, когда я ослабну. Медики — единственные посетители, которых я вижу, — они регулярно приходят с каким-то нудным оправданием физического осмотра. Но я вижу «Раздел восемь» в их глазах.

— Извини. Я не хотел тебя расстраивать.

— Все в порядке. Я знаю, что ты должен был сделать. Подбодрить меня, да? Немного разговоров о старых добрых временах, не так ли?

— Ну, более или менее.

— Тогда, если ты не возражаешь, я соглашусь на менее. — Он снова улыбнулся, но это было только движение губ. — У меня было достаточно времени, чтобы подумать о старых добрых временах в одиночестве. Это тема в прошлом. Все в прошлом. — Он посмотрел на приборные панели. — Я полагаю, они сказали тебе, что я здесь делаю?

— В каком-то смысле. И я могу догадаться обо всем остальном. Даже с таким уровнем секретности в газетах полно слухов. Говорят, что «красный статус» может возникнуть в любую минуту. И я полагаю, когда это произойдет, кто-то должен нажать на кнопку.

Глаза его снова сузились.

— Хорошо, что ты догадался. Кто-то должен нажать на кнопку. И я был избран для этого.

Он повернулся и посмотрел на приборные панели.

— Действительно, есть кнопка. — Он указал на маленькую черную кнопку, установленную в центре большого циферблата. — Когда придет сигнал, я должен подтвердить его по внутренней связи. Затем должен нажать кнопку. Это все, что нужно сделать. Я нажимаю кнопку, самолеты и ракеты взлетают, и разразится ад. Так просто, даже ребенок мог бы сделать это. Но они настаивают на генерале с пятью звездами.

Он нахмурился, открыл ящик стола и вытащил служебный револьвер.

— Подожди минутку, — сказал я. — Ты же не собираешься…?

Генерал медленно покачал головой:

— Конечно, нет. Я не зашел так далеко. Еще нет. — Он положил револьвер на стол. — Просто я хорошо помню правила. Мои инструкции — всегда оставаться вооруженным, когда кто-то еще находится в этой комнате. Даже медики или, если на то пошло, сам президент. Потому что любой может нажать эту кнопку. Если кто-то попытается, другая часть моей работы — остановить их. Нажатие кнопки является честью, предназначенной исключительно для меня. — Снова появилась дерганая улыбка. — И это глупо, не правда ли, потому что у меня нет всех моих кнопок.

Я встал.

— Теперь посмотри сюда, Сэм, — сказал я. — Ты все правильно