Про других и про себя - Аркадий Миронович Минчковский

А со стороны запада, как бы вторя негромкому нашему печальному салюту, гремела канонада переправившихся на правый берег артиллеристов. На нашем участке фронта началось наступление.

К вечеру пришло известие — задуманная командованием операция удалась на славу. Удар орудий по флангу врага застал его врасплох. Огрызаясь, как только могли, гитлеровцы отступали всё дальше и дальше. В предзакатный красный час конвоиры провели через село группу пленных солдат-мадьяр. Боязливо озираясь, пленные устало волокли ноги в тяжёлых разношенных ботинках. Одетые в запылённые рыже-зелёные куртки, в суконных шапках, выдававшихся передним острым углом и вверх и вперёд, они чем-то были похожи на старинных скоморохов, на колпаках которых не хватало только по бубенчику.

В штабе дивизии были довольны действиями сапёров. Генерал объявил нам благодарность и велел представить к награде особо отличившихся. Как я жалел, что не имел права среди них назвать Иона Петреску. Ведь и по списку у нас такого не числилось, а наградить его, честное слово, было за что.

На другой день мы двигались дальше, оставляя ещё один временный «дом». Ведь на войне, хоть и на сутки остановишься на месте, свою землянку или какой-нибудь подвал обрушившегося здания считаешь своим домом.

Мы уходили дальше на запад, оставляя наспех сколоченную пирамидку над могилой солдата и память о скромном боевом сапёрном подвиге, каких было немало на долгом пути сражений со злым и упорным врагом.

Война ещё шла.

Часть наша остановилась на Дунае, юго-западнее венгерской столицы, а битва за Будапешт, в котором гитлеровцы обрекли на голод и мучение миллионное население города, продолжалась.

На Дунае наступила короткая малоснежная зима. В чёрное зеркало его вод гляделись побелевший от снега высокий берег и громада огромного собора, странно возвышавшегося над маленьким старинным городом Эстергомом. Движения судов по Дунаю не было. По сторонам его короткими глухими очередями постреливали пулемёты.

Новый год мы встречали в местечке Каталин, на территории возвращённой чехам земли, несколько лет назад отторгнутой у них Гитлером. К тому времени Ион щеголял в подогнанной ему по росту шинели и шапке из голубоватой цигейки с утопленной в мех звёздочкой.

Время на войне кажется долгим. Думалось, румынский парнишка с нами уже давным-давно. Впрочем, все будто уже и позабыли, что Ион был румыном. К нему за прожитые вместе месяцы так привыкли, что солдаты и офицеры стали считать его совсем своим. К концу войны во многих армейских частях заимелись такие мальчишки-фронтовики, называемые сыновьями полков. Ну и у нас был подросток, общий солдатский сын, хотя и не советского происхождения. По-русски за прожитые месяцы Ион стал говорить гораздо бойчее. Почти пропал его мягкий румынский акцент. Научился он по-нашему хорошо читать и писать. И тут он оказался способным парнишкой.

Румыния осталась позади. Венгры разговаривали на своём, нисколько не похожем на любой другой, языке. Правда, многие понимали по-немецки. Словом, спасительным переводчиком, каким мы знали Иона Петреску у него на родине, он больше не был.

Но Ион тем не огорчался. Мальчишке нравилось, что местное население принимало его за русского. Женщины удивлялись, откуда такой молодой солдатик, и спрашивали у старшины, не его ли это сын.

Однажды Ион попросил меня:

— Товарищ гвардии капитан, вы не говорите им, что я румынский. Пусть все думают, что я советский. Можно так?

Я согласился. Что же, если это ему доставляло удовольствие. Позже узнал, что о том же он просил и лейтенанта Сердюка, и других офицеров. О старшине Грищенко нечего и рассказывать, тут у них была полная договорённость.

Но ещё до начала зимы произошёл у нас с Ионом любопытный факт. Случилось это в октябре, в дни фронтового затишья. В часть к нам собрался прибыть командир дивизии. Генералу вздумалось лично вручить ордена и медали тем из сапёров, которые отличились под Яссами и в других наступательных боях.

Построение к командирскому приезду было назначено на двенадцать часов. До того я приказал всем привести себя в лучший вид. Отделенным сержантам лично оглядеть каждого солдата. Ведь среди них были люди аккуратные, даже чистюли, держащие себя достойно бойца, но встречались и такие, что могли по двое-трое суток ходить небритыми и носить подворотничок, который уже сделался чуть ли не чёрным от грязи.

День, к общей радости, выдался тёплый, какие у нас в Ленинграде не часты и в августе. Можно было построить солдат в летней форме, чтобы на виду гляделись гвардейские значки, ордена и медали или нашивки перенесённых ранений.

С утра по селу из дома в дом бегали военные с утюгами, сапожными щётками или баночками ваксы в руках. Фронтовики наводили гладь и блеск на своё бывалое в походах обмундирование. Те, что половчее, под шумок выпросили у прижимистого старшины и новые гимнастёрки.

Известный хитрец-мудрец — повар Ушаков готовил праздничный обед и колдовал над какими-то особенными закусками, чтобы удивить генерала, которого я задумал пригласить к себе на стакан вина, посидеть с нашими офицерами.

Кто служил в армии, знает: приезд в часть высокого командира — дело нешуточное. Он мог захотеть посмотреть, в какой обстановке отдыхают солдаты. Надумает, попробует щей из котла или расспросит кого-нибудь из рядовых, как ему живётся-можется. Хотя я и доверял своим офицерам и младшим командирам, а всё же свой глаз был повсюду нужен. Кому хочется получить нагоняй от начальства, да ещё в этакий день. Генералы на похвалу не щедры. Находилось о чём побеспокоиться и что проверить.

Кто в те хлопотливые часы совершенно выпал из круга моего внимания, так это Ион. Было не до него. Да и сам он, наверное, понимал и на виду не болтался.

К приезду командира дивизии решили починить ветхий мост через речку-канаву по пути к нам. Повезло местным жителям. Не жди мы генерала, вряд ли стали бы наново перебирать настил старого моста. На то попросту не нашлось бы времени.

Полувзвод с сержантом во главе вернулся в село часам к одиннадцати, доложив, что мост теперь выглядит картинкой. Я думал, наш юный сапёр ходил с солдатами на ремонт моста, но среди возвратившихся в село его не было. Ну, значит, решил я, теперь помогает кому-то другому. Скорее всего старшине, с которым вообще бывал почти неразлучен.

Генерал прибыл в назначенный час. Солдаты уже стояли в парадном строю. Как только комдив вышел из машины и направился к нам, я поспешил ему навстречу, доложив, что часть для вручения наград построена.