Новогодний подарок - Джанни Родари

— Почему?

— Потому что король Франции — он же король дельфинов. И когда акушерки увидели, что родилась девочка, а не мальчик, они испугались: «А вдруг король очень рассердится!» Но мой отец все равно очень обрадовался и решил назвать меня Дельфиной. И хорошо сделал. Потому что я, чтобы оправдать это имя, научилась хорошо плавать и нырять.

— Не верю ни одному слову из того, что вы говорите, хотя это и очень красиво.

— И правильно делаете, что не верите. Конечно же, я не дочь короля. Мой отец простой рыбак. Однажды ночью он вышел в Индийский океан ловить рыбу. Когда он ушел уже очень далеко от берега, то заметил, что его настойчиво преследует дельфин. У отца был большой кусок хлеба — запас на несколько дней. Он разломил его пополам и угостил дельфина. Но, оказывается, дельфин этот был вовсе не дельфин, а английский король, превратившийся в дельфина по злой воле какой-то колдуньи. Он был обречен плавать по морям и океанам до тех пор, пока какой-нибудь рыбак не разделит с ним свой последний кусок хлеба. Дельфин съел хлеб, превратился в английского короля, забрался в лодку к моему отцу, вернулся с ним на берег, пошел на станцию, сел в поезд и поехал убивать злую колдунью.

— А как он поблагодарил вашего отца?

— Он подарил ему приятные воспоминания. Когда я родилась, отец в честь этого английского короля и назвал меня Дельфиной.

— Тоже красивая сказка. А теперь, однако, я хотел бы, чтобы вы сказали мне правду. Почему вы сидите тут и без конца повторяете имя моего дяди Ламберто?

— Мы не знаем, зачем это надо.

— А может быть, вы оба просто сошли с ума?

— В таком случае мы все шестеро сошли с ума. Это наша работа. Нам за это платят. Плюс питание, жилье и сколько угодно карамели на выбор.

— Странная работа!

— Бывает еще более странная. Я знала, например, одного человека, который всю жизнь только и делал, что считал чужие деньги.

— Наверное, это был кассир в банке. И давно вы так работаете?

— Вот уже восемь или девять месяцев.

— Понимаю.

— В таком случае вы просто молодец, потому что я, напротив, ничего не понимаю. Я согласилась на эту работу из-за того, что здесь хорошо платят, лучше, чем в других местах. Но, по правде говоря, мне это очень надоело, Мне кажется даже, что я заболеваю. И у моих сменщиков тоже появились разные недомогания, колики то там, то тут, тошнота по утрам, головокружение…

— Наверное, потому, что вы все время сидите в помещении.

— Может быть. До свидания.

— Как до свидания! Куда вы?

— Спать. Я сегодня встала очень рано — так начиналась моя смена.

Оттавио пытается задержать девушку, побольше расспросить ее, но она уходит. На обратном пути Оттавио видит, что молодой Армандо рисует в тетради квадратики. Нет, не рисует, раскрашивает. И не раскрашивает, а замазывает черным один квадратик за другим. И в то же время хорошо поставленным голосом беспрестанно повторяет:

— Ламберто, Ламберто, Ламберто…

«Вот тут-то, — думает Оттавио, — как сказали бы наши мудрые предки, и зарыта собака. Тут должен быть, если не ошибаюсь, секрет дяди Ламберто».

Спускаясь по лестнице, он встречает мажордома Ансельмо.

— Где вы были, синьор Оттавио?

— На крыше, любовался панорамой.

Мажордом ничего не говорит ему, но про себя решает, что впредь надо будет последить за молодым бароном.

— Нет ли у вас лодки? Мне надо съездить в Орту.

— В бухте стоят три весельные лодки, три парусные и моторка.

— Я возьму моторку, — говорит Оттавио. — Ведь если мотор бездействует, он ржавеет.

— Золотые слова, — соглашается Ансельмо.

Оттавио пересекает рукав озера, отделяющий остров Сан-Джулио от городка Орта. Он находит врача и говорит ему, что совсем потерял сон, никак не может уснуть.

— А овец пробовали считать?

— Я насчитываю их каждый вечер целый миллион и не засыпаю.

— А «Пьемонт» Джозуэ Кардуччи[9] пробовали читать?

— Без всякого результата. Стараясь вспомнить эти стихи, я только чаще зеваю.

— Попробуйте поучить наизусть «Обрученных» Мандзони.

— А не проще ли принять снотворное?

— Прекрасная идея! — воскликнул врач. — Как я об этом не подумал. Сейчас выпишу вам рецепт. Как вас зовут?

— Франческо Петрарка.

— Как странно! Был ведь, кажется, поэт с таким именем.

— Это мой дедушка. Бедный дедушка Франческино.

На всякий случай Оттавио скрывает свое имя. Его план — подсыпать снотворное в ужин всем шестерым, что сидят в мансарде под крышей. Ибо тот, кто спит, рыбу не ловит и уж тем более не может без конца повторять: «Ламберто, Ламберто, Ламберто…»

Оттавио рассуждает так: «Заставим их замолчать и посмотрим, что из этого выйдет. Если все обстоит так, как мне кажется, и я угадал, то у дяди Ламберто по меньшей мере начнется воспаление легких. А потом… Потом все пойдет само собой». И он продолжает свои размышления, этот молодой мыслитель: «Если б не Дельфина, я бы отравил их всех и сослался бы на плохую пищу. Но эта девушка мне нравится. Она слишком хороша, чтобы умирать такой молодой. Я даже готов жениться на ней. Но пока отложим мечты о свадьбе, попробуем сначала обеспечить себя наследством».

Так в его голове один план соединяется с другим. Со снотворным в кармане Оттавио возвращается на берег, садится в моторную лодку и не спеша направляется к острову. Он едет медленно и вскоре его обгоняет лодка, полная голландских туристов, которые спешат на остров посмотреть знаменитую базилику святого Джулио. Их везет лодочник Дуилио, которого все, желая показать свое знание античной мифологии, зовут Хароном. Туристы, смеясь, что-то кричат Оттавио по-голландски. Он ничего не понимает. Они плывут дальше, но затем их лодка, едва причалив к острову, тут же, словно обжегшись, спешит обратно. Харон гребет, как никогда, быстро. Поравнявшись с Оттавио, он что-то кричит ему.

— Что вы сказали?

— На остров не высадиться. Там вооруженные бандиты.

— Какие бандиты?

— Плывите, если хотите познакомиться с ними. Только не говорите, что я вас предупредил.

По пути к острову Оттавио встречает еще небольшую флотилию. В первой лодке сидят шесть монахинь, шесть бедных юных монахинь. Во второй, третьей и четвертой несколько солидных синьоров со своими семьями. В пятой какой-то пожилой