Новогодний подарок - Джанни Родари

Они постучали в дверь, и Ансельмо открыл им.

— У вас, что там дождь идет? — спрашивают его.

— Нет, а что?

— Мы видим, ты с зонтом…

— Я очень люблю его. Это память о моем бедном папе, который был родом из Джиньезе и всю жизнь делал зонтики.

— Умница, чтишь отца и мать. А теперь запри дверь, давай сюда ключ и зови барона.

— Как доложить о вас?

— Как хочешь вот это пистолет, а это автомат. Ну, живо!

Ансельмо повиновался и поспешил к хозяину, который тренировался с грушей. Тот обрадовался ему:

— Посмотри, Ансельмо, ты только посмотри, какой удар! Прямой штосс! А теперь я тебе покажу двойной… И полюбуйся, как я уклоняюсь от удара. Обрати внимание, как работают ноги. Завтра ты сгоняешь в Милан, я дам тебе адрес одного спортивного клуба, и ты найдешь мне какого-нибудь сто́ящего боксера, который согласится тренировать меня. Надо, наверное, среднего веса, как ты считаешь? Или, может, лучше среднего или первого тяжелого? Предложи ему вдвое больше того, что он запросит, не стоит перебарщивать.

— Синьор барон, позвольте сказать вам…

— Говори, Ансельмо. Да что это с тобой? Отчего так дрожит твой зонтик?

— Там внизу какие-то господа, синьор барон…

— Гони их прочь, я никого не приглашал!

— Нельзя, синьор барон. Они вооружены.

— Вооружены… А как они выглядят?

— Не знаю, синьор барон. Они в масках.

— В масках? Тут какая-то ошибка. Карнавал давно кончился.

— Если синьор барон пожелает укрыться в мансарде под крышей или в подвале, то я скажу этим господам, что вас пока нет, пусть они придут завтра.

— Нет, Ансельмо, так не годится. Ты слишком стар, чтоб подвергать себя такому риску. Я сейчас же спущусь к ним. А ты предложи им пока апельсиновый сок, настой ромашки — что захотят.

Ансельмо вернулся к бандитам:

— Синьор барон сейчас придет.

— Отлично. Именно это он и должен сделать.

Барон сменил спортивный костюм на джинсы и шелковую голубую рубашку и вышел к своим гостям с широкой гостеприимной улыбкой.

— Здравствуйте, господа. Чем могу быть полезен?

Главарь подал знак, и двое бандитов отправились осматривать виллу.

— Синьор барон, — сказал главарь, — вы наш пленник.

— Что-то не припоминаю, чтобы я объявлял кому-нибудь войну, — ответил барон, — и не помню, чтобы проигрывал какое-нибудь сражение.

— Ваш ответ, — сказал главарь, — говорит о том, что вы человек мужественный. Это приятно. Терпеть не могу иметь дело с теми, кто, едва увидит оружие, тут же наложит в штаны от страха. Но это не меняет дела. Как бы вы ни были мужественны, вы все равно наш пленник.

— Чей, с вашего позволения? Не хотите же вы, чтобы я сдавался первому встречному! Представьтесь, представьте мне ваших друзей, а дальше видно будет.

— Вы, — ответил главарь, — пленник «Двадцати четырех "Л"».

— Как вы сказали — «М»?

— Нет, «Л», синьор барон. «Л», как в слове «Ламберто».

— Какое совпадение! Это же мое имя!

— И наше тоже, синьор барон. Нас двадцать четыре, и всех нас зовут Ламберто.

— Очень приятно, — ответил барон. — Больше того — в двадцать четыре раза приятнее. Не думал, что мое имя так распространено. Я знал еще только трех Ламберто — одного в Милане, другого в Венеции и третьего в Константинополе, он, однако, был родом из Форли́, а в Турции оказался по делам. Он торговал мармеладом. Помню, я спросил у него на улице, который час. И знаете, что он ответил? Он ответил мне так: «Самое время пить пиво! Идемте?» Так мы познакомились. Кстати, о пиве. Ансельмо, ты еще ничего не предложил этим господам?

— Спасибо, позднее, — перебил его главарь. — Сначала вы должны внимательно выслушать меня. Пусть вас не волнует оружие, у нас нет намерений причинить вам зло, если вы примете наши условия.

— Там все в порядке (вернулись те двое, что осматривали виллу, и один из них, человек совершенно невоспитанный, прервал разговор). Только наверху, в мансарде, сидят какие-то странные люди. Говорят, что они служащие барона и что им велено повторять день и ночь его имя. Один из них сидит за столом и без конца говорит: «Ламберто, Ламберто, Ламберто…» Он не замолчал даже при виде пистолета.

— Это, наверное, синьор Бергамини, — пояснил барон, — человек выдержанный и очень добросовестный.

— Как все это понимать? — спросил главарь.

— Развлечение, — ответил барон, — каприз миллиардера. Мне приятно сознавать, что мое имя все время у кого-то на устах. Это приносит мне удовлетворение, как бывает, например, когда почешешь там, где чешется. Словом, хобби. У вас есть возражения?

— И быть не может, — заверил главарь, — потому что это не связано с нашими планами.

— Я рад, — заметил барон, подмигивая несчастному Ансельмо, бледному, точно призрак. — Впрочем, я им хорошо плачу. Надеюсь, вы не станете мешать их профессиональной работе?

— Я уже сказал вам — нет, — повторил главарь. — Больше того, это приятно и нам, потому что мы все тоже Ламберто.

— Вот это меня и удивляет! Ни одного, кого бы звали Джузеппе, Реджинальдо или Станислао? Как вам удалось собрать вместе двадцать четыре тезки?

— С помощью объявления в газете, — объяснил главарь. — А теперь — хватит болтать! Перейдем к делу!

— Говорят еще — перейдем к сути, — поправил барон.

— А суть в том, что этот остров захвачен, ваша вилла отрезана от всего мира и от Млечного Пути, и вы, синьор барон, наш пленник. Чтобы обрести свободу, вы должны вручить нам по миллиарду из каждого вашего банка. Всего, следовательно, двадцать четыре миллиарда.

— А также облигации? — спокойно поинтересовался барон. — И гербовые марки?..

Что ответил главарь, никто не слышал, потому что как раз в этот момент вошел племянник барона Оттавио в сопровождении бандита, который встретил его на берегу, когда он вернулся из Орты с полными карманами снотворного.

— Дорогой дядюшка, что здесь происходит?

— Ничего, Оттавио. Вернее, много шума из ничего.

— О, да за такую остроту я почти готов вернуть вам свободу, — заметил главарь.

— По-вашему, я похож на