Тайное письмо - Коллектив авторов

Я не знаю, что произошло. Меня вдруг охватила какая-то робость. Я оттолкнул руку брата и, не двигаясь, смотрел на ребят с конфетами. У меня не хватало смелости пройти мимо американца, который, мне казалось, очень сердито смотрел на нас. Мы в своей грязной одежде резко выделялись среди разодетых детей.

Все мальчики, с которыми я прибежал сюда, уже подошли к кругу. Наконец я тоже набрался храбрости и вместе с братом присоединился к ним. Стоя сзади, мы поднимали руки и выкрикивали: «Я! Я!»

Но нам почему-то не давали подарков. Я оглянулся: получили ли мои товарищи ёси? Все они стояли с раскрытыми ртами и смотрели на тех, кому вручали подарки. Тут я опустил руку и тихонько толкнул брата.

— Пойдем отсюда, — сказал я ему на ухо — Зря мы лезли. Видишь, их по списку вызывают. И только тот, кого вызызвали, поднимает руку. Понял? А мы-то думали — всем дадут подарки! Обманули нас! Уйдем лучше.

Мы уже собирались было идти, как вдруг кто-то громко выкрикнул мое имя.

Я повернулся и услышал, что меня вызывает тот человек, который выдает подарки. Сначала я решил, что ошибся, но, прислушавшись, убедился, что действительно вызывают меня.

«Значит, правда! — подумал я. — В этом списке имена всех детей».

Человек с подарками оглядел всех детей, сгрудившихся вокруг него, и еще дважды повторил мое имя и фамилию:

— Ли Дон Дюн! Получай подарок от бога! Ли Дон Дюн! Бог тебе посылает подарок!

Я высоко поднял руку и громко ответил:

— Я! Здесь Ли Дон Дюн!

Человек с подарками как-то странно взглянул на меня и протянул конфеты и печенье в ярком цветном кульке.

Мои товарищи обступили меня, молча рассматривая подарок. А я быстро говорил им:

— Теперь вы все получите подарки. В этом списке все дети.

Мы с братом отошли в сторону и развернули кулечек. В нем оказалось три широкие плитки ёси и три пригоршни японского печенья всех цветов радуги.

Я аккуратно сложил все обратно и сказал:

— Не будем сейчас есть, понесем домой, угостим отца и маму!

Спрятав подарок в карман, я стал смотреть, не раздают ли где-нибудь одежду. Ничего такого не увидев, мы с братом собрались уже уходить, но в этот момент ко мне подошел красиво одетый мальчик. На нем была желтая чогори[9], а сверх нее зеленый шелковый чоки[10]. Бади[11] у него были фиолетовые.

— Эй, стой! Ты, что ли, украл ёси у Ли Дон Дюна? — вытаращив глаза, спросил он.

— Кого это он называет вором?! Ли Дон Дюн получил свой подарок от самого бога. Кто здесь вор?! — закричал я рассердившись.

Мои товарищи начали насмехаться над мальчиком. Это еще больше разозлило его.

— Что? Твое имя Ли Дон Дюн? Э! Да ты не только воруешь ёси, но и присваиваешь чужое имя. Я Ли Дон Дюн, я! — Он выкрикивал эти слова изо всех сил и размахивал кулаками перед самым моим носом.

Я не выдержал и замахнулся на него:

— Откуда ты это взял? На кого кричишь? Я Ли Дон Дюн, я, я!

В это время подошел священник и спросил меня:

— Веруешь ли ты или нет?

Но ведь я неверующий, поэтому я ответил:

— Нет.

Пристально оглядев меня с ног до головы, священник зло усмехнулся и сказал, что я должен извиниться перед этим мальчиком. Ведь я, неверующий, взял ёси, которые должен был получить от бога верующий Ли Дон Дюн.

Я не мог извиниться. Хотя на мне и грязная одежда, но меня ведь зовут Ли Дон Дюн. Когда назвали мое имя, я даже не поверил. И, только после того как мое имя повторили несколько раз, я поднял руку.

Конечно, я уже жалел, что сразу же не ушел, как только узнал, что подарки выдают по каким-то спискам. Но почему же я должен извиняться перед богатым мальчишкой? Нет, я ни в чем не виноват!

Я вытащил из кармана цветной кулечек и, протянув Ли Дон Дюну, этому мальчишке в шелковой одежде, сказал:

— На́, бери! Я не воровал твоего ёси и не присваивал твоего имени. Нет!

А этот Ли Дон Дюн фыркнул носом и говорит:

— У, какое грязное! Кто теперь возьмет его? Успел уже вымазать в кармане!

Он брезгливо отстранил кулек и отвернулся.

— Ах, так! На, ешь, подавись им! Не нужен мне этот подарок! — крикнул я, бросив ему в ноги кулек, и побежал домой.

Дома я рассказал отцу о приключении в церковном дворе.

— Если бы я съел эти ёси, они, наверное, застряли бы у меня в горле. Так ведь, папа?

Отец внимательно выслушал меня и ответил:

— Эх, ты еще не знаешь, что такое бог! Американские миссионеры и наши богачи почитают только деньги. Вот их бог! Лучше не ходи туда, где для тебя нет места. Там не бывает таких списков, в которых можно было бы найти имена бедняков.

После этого случая я не ходил больше в церковь. Но все же беды не оставляли меня. Если хочешь избавиться от бед, лучше сиди дома. А как я могу сидеть дома? Кто тогда будет собирать старую бумагу в утиль или приносить дрова?

Да, беды, беды! И сколько таких бед на этом свете: плоские, как плитки ёси, длинные и продолговатые, как те чурки, которые мы собираем на топку, или совершенно круглые беды, как солнце на японском флаге... Если бы собрать все их в кучу, то они оказались бы выше, чем стог риса у помещика Син Ан Сана.

А однажды со мной случилась такая беда, что я запомнил ее на всю жизнь. В тот день моя мать сильно расхворалась, даже не могла пойти на фабрику. Она подозвала меня и братишку к себе и начала говорить, что отец наш давно прикован болезнью к постели, а сегодня и она слегла. Беда, в наш дом пришла большая беда! В нашем возрасте надо учиться, но бедность не позволяет отдать нас в школу. Ее материнское сердце не может вынести всего этого.

Тут мать окончательно расстроилась. Она сказала, что мы совсем обеднели. Вот и сейчас есть немного крупы на кашу, а дрова кончились и не на чем ее сварить. Мать горько заплакала. По щекам отца тоже текли слезы. Я старался успокоить