Красная Шапочка - Александр Иванович Красильников

* * *

За тимуровским отрядом, в который приняли Галку, закрепили четыре семьи. Сегодня они пойдут к Солину, бабушке Глебовой с внучками и к Кондратенковым. Ну, Солины — понятное дело. Отец у них на фронте, детей четверо и больная мать. Да еще старики. Бабушка Глебова эвакуирована из Ленинграда, и с ней внучки Таня и Рита. Кондратенковы не беженцы, а местные, и отец у них не на войне, а давно умер. Тетя Дуся уборщицей в школе работает, ее все знают. И ребят ее знают, потому что они тоже в школе учатся. Старшие же брат и сестра Кондратенковы на фронте, бьют фашистов.

Сегодня после уроков собрались тимуровцы в классе и стали составлять план действий.

— К Солину пойдем для начала?

— Да мы с Юрой у Солина много раз были, чего там делать? — замахал руками Боря Зеленский. Руки у него длинные, а рукава курточки коротки, и руки из них высовываются почти на треть. Он и весь словно бы вылазит из куртки, из штанов — растет быстро, а новую одежду не так просто купить сейчас: война идет.

— Ну и что, если вы с Юрой были?.. Вы так просто были, а мы как тимуровцы. Правда, Федосья Федоровна?

Федосья Федоровна не принимала участия в обсуждении вопроса, она просто не успела еще выйти из класса после уроков и укладывала тетради в портфель.

— Я думаю, что к Солиным надо сходить в первую очередь, — сказала она. — И не потому, что Андрюша у нас в классе учится, я думаю, у них особенно трудное положение. И сразу захватите кое-что из собранных родителями вещей. Например, валенки, которые принес Юра, и фуфайку, одну из тех, что выделили для школы в мастерской «Объединение».

— Ой, Федосья Федоровна, — хлопнула в ладоши Валя Бочкарева, — пойдемте с нами к Солину. Только к Солину, а дальше мы сами…

— Если отряд не возражает… — улыбнулась Федосья Федоровна.

Шли по улицам Николаевки, как цыплята вокруг наседки. Федосья Федоровна не похожа на учительницу. По мнению Галки, их учительница похожа на чью-то маму. Невысокая такая, обыкновенная, старым пуховым платком повязана, еще бы вместо портфеля сумку хозяйственную. Может, потому, что простая и добрая, любили ее ребята и слушались, слушались беспрекословно, хотя она никогда не кричала на них, не ругалась. Юра Толочко и Боря Зеленский впереди идут, а девочки — по бокам. Галя новенькая в классе, и Федосья Федоровна ее к себе поближе держит. Да и самая маленькая она.

Уже через овраг перебрались, по длинной скучной улочке прошли. Дом Солиных на пустыре стоит, отдельно от других. Не огорожен никакими заборами, сгоревшая полынь вплотную к дому со всех сторон подступила и почти к самому крылечку. И еще сарай рядом и саманная, из глины и соломы, пристройка. Недалеко от дома одна и другая ямины. Галя догадывается, что это не от бомб воронки, а следы свезенных домов. Доски серые, которыми обит дом Солиных, отстали кое-где, и из-под них сыплются мелкие грязные опилки. Ставни на окнах перекособочились и, наверное, не закрываются. А деревянная крыша почти вся покрыта зеленым лишайником и во многих местах прогнила.

Пока стучали в окно да ждали, чтобы кто-нибудь вышел, Галка с Валей обнаружили за домом длинную неглубокую щель в земле. Это Солины окоп вырыли для себя. Разве в таком окопе спрячешься, если начнут бомбить или если придут фашисты и будут стрелять?.. Надо глубже, как, например, у них за плетнем.

В слободе всем приказали окопы вырыть, чтобы прятались во время воздушной тревоги. Но выполнили приказ не все, не верили, что война придет в Николаевку, а некоторые вырыли вот так, лишь бы отделаться, хотя последнее время сирена воет чуть ли не каждый день и фашистские самолеты не один раз на дню появляются над слободой…

— Встречай гостей, Солин, — сказала Федосья Федоровна вышедшему на стук в дверь Андрею.

Видно было, что Андрей, не терявшийся ни при каких обстоятельствах, опешил, увидев такую представительную делегацию. На его лице было написано откровенное недоумение.

— Здрасте… — растерянно сказал он, хотя только что расстались в школе.

Прошли в избу и столпились у порога. Возле зева русской печи застыла с кочергой в руке старушка. Могло показаться, что она приготовилась этой своей кочергой выпроводить непрошеных гостей.

— Здравствуйте, — вышел из комнаты справа дедушка, услышав приветствие Федосьи Федоровны. — Проходите в залу, — пригласил он учительницу и ребят.

Вытертый ногами, давно не крашенный пол. Особенно посередке. Будто тропка проложена от двери к столу, над которым висит в простенке зеркальце в мелких точечках — засиженное мухами. Стол покрыт старой кружевной скатеркой самодельной вязки, на окошках по верху марлевые занавески. На стенке в черных рамках фотокарточки под стеклом. Свет на них падает так, что ничего не разберешь — надо с другой стороны подойти, чтобы рассмотреть. Но не будешь же сразу вот так и разглядывать…

— Садитесь, Федосья Федоровна, — предложил старик единственный в комнате стул учительнице.

— Кто там? — послышался голос из-за перегородки, и тут же по избе разнесся тяжелый, долго не прекращающийся кашель вперемешку со стоном…

Андрюшка кинулся со стаканом воды в спаленку к мамке. Скоро кашель прекратился. А Андрюшка все не выходил. В избе наступило какое-то неловкое молчание. Федосья Федоровна поднялась со стула и направилась в спальную комнату, за ней потянулись девчонки. Мать Солина, с почерневшим лицом, уставшая после длительного кашля, лежала запрокинувшись, отдыхала. Солин, отчаянный Солин, комедиант Солин, сидел у изголовья и тихо плакал, шмыгая носом. Это поразило Галю. Она смотрела на Солина и готова была сама разрыдаться.

— Мы тут вещички вам кое-какие принесли, — нахмурившись, наверное, чтобы тоже не заплакать, сказала Федосья Федоровна. И словно понимая и даже стыдясь мизерности помощи, которую она предложила, мизерности для этого большого горя, вздохнула с сожалением.

Братья и сестры Андрюши Солина, копошившиеся на печи, притихли, будто мыши по углам хаты.

— Мы вам лекарства раздобудем в госпитале, Клавдия Тимофеевна, — помолчав, словно соображая в это время, что же еще можно сделать, сказала Федосья Федоровна.

— Лекарство… — усмехнулась мать Солина, не открывая глаз. — Хлеба у нас нет.

Галка на цыпочках вышла из спальной комнаты и подошла к фотографиям на стене.

— Это папка наш, — услышала она рядом. — С усами, видишь?.. Он фрицев бьет на фронте.

Галка повернулась к маленькой девочке, что стояла босиком на