Музыка моего дятла - Анна Анисимова

– Не видишь, что ли, что мы играем? – сердится какой-то мальчишка и убегает.

А мама уже рядом.

– Сильно? – она разворачивает меня к себе. – Уй!

Её пальцы на моих плечах дрожат.

Я стискиваю зубы и резко мотаю головой из стороны в сторону. Я знаю, что это значит «нет».

И папа подходит.

– Кстати, – говорит он, – а я рассказывал тебе, что слоны не плачут?

12

В зоопарке мы идём сразу к слону. Я так тороплюсь, что не обращаю внимания на дорогу, на разные ямки и камни. Зато мама начеку:

– Направо ямка… Слева лужа… Сейчас ступенька вниз… Ещё… Аккуратнее! Хватит нам одного синяка!

Но я мчусь, я готова сама вести маму и папу к слону!

И вот мы у вольера. Мама находит свободное место и разрешает мне схватиться за прутья.

– Слон далеко, – рассказывает. – Сразу за вольером ров с водой. А за ним – площадка. Вот на ней слон и стоит. Не достанешь, не потрогаешь… но большу-ущий! Выше, чем ты и я вместе взятые. Хоботом поднимает с земли траву и кладёт себе в рот. А уши у него – как наши шторки. Такие же большие и широкие, я бы за ними легко спряталась… Что ещё сказать?

Мама достаёт морковку.

– Будешь угощать?

Папа сажает меня на плечи. Я замахиваюсь и бросаю морковному слону морковное лакомство. Слышу всплеск. Папа бодро говорит:

– Долетела! Значит, скоро съест. Вот увидишь!

Но я слышу, как слон, шаркая ногами, удаляется.

– Наверное, отдохнуть пошёл. Всё на ногах да на ногах, бедняга, – жалеет слона мама.

Мы ещё немножко стоим, а потом тоже уходим. Я оборачиваюсь на прощание, и мне кажется, что слон на меня смотрит. Я чувствую, как он дышит в мою сторону.

13

Ночью мне снится, что слоны лежат на траве и глядят в небо. А по небу плыву я. Слонята спрашивают у своих мам:

– На кого похоже это облако?

Но слонихи молчат: или не знают, или стесняются сказать.

Тогда я кричу:

– На вас! Я похожа на вас! Я тоже слон! Если вы подпрыгнете, то сможете обнять меня хоботом! Как рукой!

Но слоны даже не шевелятся. Слоны такие тяжёлые, что не умеют прыгать.

14

Кто-то позвонил в дверь. Я слышу по шагам, что пошёл открывать папа. А ещё я слышу, что это пришёл Пашка из художественной школы. И его мама. Как странно!

– Заходите скорее, а то я уже весь извёлся в ожидании пирога, – радуется папа.

А потом зовёт меня:

– Дочь! К тебе пришли!

– Иду! – громко отвечаю я.

Вот дверь. Коридор с шершавыми обоями. Наряженная пухлая вешалка…

– Привет, Пашка!

– Привет, а я пластилин принёс, – отвечает он и тут же роняет пластилин на пол. – Ой!

И я смеюсь:

– Пашка, хочешь, я буду звать тебя Слоном?

Торопыга

1

У моего дедушки три ноги. Две тихие, а одна громкая, как дятел.

– Шух-шух, – так шелестят тихие ноги.

– Дук! – а так стукает громкая.

Мама и папа говорят, что это трость. Но дедушка утверждает, что это самая здоровая нога в мире. Я осматриваю её руками: она длинная и тонкая, как палка, но гладкая и скользкая. А сверху у неё ручка – как полкалача!

– Раз это нога, то почему здесь ручка? Разве у ноги бывает ручка? – спрашиваю я у дедушки.

– Это не ручка, а палец, – серьёзно отвечает он. – Как у меня.

Дедушка тыкает в мой живот. Я перехватываю дедушкин согнутый палец. Так и есть: он такой же толщины и твёрдости, как у трости. Только шершавый.

2

Дедушка приехал из другого города, он у нас в долгих гостях. Раньше я все дни проводила с мамой: мы следили за домом, а папа работал. Но недавно и маму позвали на работу. Она не хотела соглашаться, но дедушка настоял. Он сказал, что ему не важно, в каком доме сидеть на пенсии, а маме работать – важно.

– Одни с тобой будем, – наклоняется и дышит мне в лицо дедушка.

Я возражаю:

– И совсем не одни.

Я беру дедушку за руку и веду знакомить с куклой Катей, которая дочка, и куклой Надей, которая мама. Потом с разными животными: у меня на полке в шкафу живёт целый зоопарк! А в закутке между столом и кроватью стоит большой мягкий слон. Его подарил папа. Я показываю дедушке, как умею забираться на слона и передвигаться на нём прыгающими шагами. Громкая нога притопывает за компанию.

– Видишь, как нас много, – говорю я. – Ещё и нога!

3

И вот мама первый раз идёт на работу. Я ловлю мамино платье в коридоре. Когда мама беспокоится, её платье летает туда-сюда по квартире.

Мама то и дело повторяет дедушке:

– Главное – это обед разогревать, водить на рисование и гулять. А с остальным она сама прекрасно справится…

– Понятное дело, справится, – поддакивает дедушка. – Не слышал я такого, чтобы внучкой тяжело было работать и кто-то бы не справлялся.

Я весело скачу, чтобы мама увидела, как мне легко.

– Может, я зря это затеяла? – спрашивает меня мама. – Сидела бы и дальше с тобой. От меня не убудет, а тут приходится дедушку напрягать, тебе к новому привыкать…

На эти слова громкая нога сердито стучит по паркету.

Я обнимаю маму и шепчу:

– Всё будет хорошо. Мы же с дедушкой похожи. Он ходит с третьей ногой, а я – с третьей рукой.

Мама тревожно смеётся:

– Ага, а мне бы третий глаз не помешал. Я бы оставила его дома приглядывать. И была бы спокойна.

4

Про третью руку – это правда. Дома мир маленький, и я хожу сама, потому что всё-всё в нашей квартире знаю: где какая стена, как стоит мебель, как открываются двери и дверцы. А мир на улице мне выучить трудно. У него нет стен. Поэтому ходить я могу только с чьей-нибудь рукой.

Я прицепляюсь к дедушке, как игрушечный вагон к паровозу. И дедушка ведёт меня на рисование.

– Шух-шух. Дук!