Кот, который нам нужен - Евгения Александровна Русинова

— Эй, дело есть! — вновь крикнул Владик.

К Бойкому подошли двое его друзей. Они о чём-то переговорили и вместе направились в сторону Никиты. Трое на одного?! Так нечестно!

Было очевидно, что нужно спасаться бегством. Никита прикинул расстояние до родного подъезда — далеко, не успеть. Но куда же, куда? В остальных подъездах стояли домофоны, просто так в них не спрячешься.

Никита развернулся и понёсся куда глаза глядят. Владик что-то кричал ему вслед. Никита не пытался разобрать, что именно. Он сам не понял, как оказался возле подвальной двери. Дёрнул. Закрыто.

Что же делать? Куда дальше? Никита оказался в ловушке, зажатый между домом и высоким забором. И вдруг в низком подвальном окне, расположенном на уровне земли, мелькнула чёрная тень. Следом засветились два жёлтых глаза, а через секунду оттуда выскочил кот.

— Как ты меня обогнал? — Никита даже забыл о преследователях, так был удивлён внезапным появлением чёрного кота из подвала. — А может, это не ты?

Но ошибиться он не мог: шерсть такая чёрная, что, кажется, отливает синевой, ещё и бархатистая на вид. Усы с одной стороны короче, чем с другой. Вероятно, с рождения. Так и не скажешь, что дворовый зверь. Беспризорника выдавали только голодный взгляд и порванное ухо.

— Мяу! — кот махнул хвостом. — Мяу!

Никита нервно сглотнул. Он всё понял верно: кот приглашал его в своё убежище. Но идти в подвал даже через дверь было жутко, а уж лезть в непроглядный холодный мрак через выбитое окно… Бр-р-р!

— Никитос, да постой ты! — Бойкий был уже в паре подъездов от него.

— Мя-я-яу!

Никита зажмурился и нырнул в черноту ногами вперёд. Он соскользнул внутрь, как монета в отверстие копилки, на секунду придержав себя руками за край окна. Раз! — и Никита уже внутри, стоит на твёрдом бетонном полу. Повезло, что он худой. Вот Бойкому сюда не пролезть. НИ-ЗА-ЧТО!

Снаружи как раз послышался удивлённый голос одноклассника:

— Эй, куда он делся? Я что-то не понял. Он что, в подъезд забежал?

Никита досчитал до десяти, чтобы успокоить барабанную дробь в груди, медленно выдохнул и лишь потом решил осмотреться.

4. В заточении

Глаза уже немного привыкли к тусклому свету, который просачивался из окна. Вокруг было много труб — толстых и тонких, местами обмотанных какими-то тряпками или пакетами. Внутри них хлюпало и булькало. Трубы напоминали внутренности огромного зверя, переваривающего добычу после удачной охоты.

«И я, значит, тоже у него в желудке», — от этой мысли у Никиты дёрнулись плечи. Иллюзию дополнял запах — застоявшийся, густой, с нотками гнили и плесени. Мальчик старался дышать через рот и не поддаваться панике.

— Мяу!

Кот внимательно изучал маленького человека, оказавшегося на его территории. Потом будто почувствовал Никитин страх, ткнулся головой ему в ногу и запустил свой внутренний моторчик: «Ур-р-р-р!» Он словно говорил: «Успокойся, тебе нечего бояться. Тут тебя никто не обидит». Никита присел и погладил кота. Действительно, что это он так разнервничался? Это всего-навсего обычный подвал жилого дома. Через двор находится его собственная квартира, где ждут мама, папа и сестра.

— Но всё равно надо выбираться. Не вечность же мне здесь сидеть. Эти, наверно, уже ушли, — сказал Никита коту.

Он обернулся к окну, прислушался. Действительно, голоса снаружи затихли. Только сейчас он разглядел кучу мусора, сваленную под оконным проёмом: выбитое стекло, пластиковые бутылки, коробки из-под пиццы, что-то чёрное и склизкое на вид… Видимо, люди частенько сбрасывали сюда то, что лень было донести до помойки.

— Как же ты тут живёшь, бедняга? Не очень-то у тебя уютно… — посочувствовал Никита.

— Так и живу. Другого-то дома у меня всё равно нет… — что-то подобное мурлыкнул кот.

Стараясь не наступить на стекло и не испачкаться, Никита забрался на мусорный холм. Окно находилось достаточно низко от пола, чтобы до него дотянуться. Только вот… Даже уцепившись за него двумя руками, Никите никак не удавалось себя подтянуть, не говоря уже о том, чтобы перебросить через край ногу.

Первая попытка… Вторая… Пятая… Ладони взмокли и постоянно соскальзывали. Сил оставалось всё меньше. В очередной раз Никита сорвался особенно неудачно и упал, ударив руку о какой-то железный прут. Больно. На глазах выступили слёзы. Он хотел было по привычке вытереть их кулаком, но здесь некого было стыдиться — только кот. При нём можно поплакать от души, ведь он никому не расскажет и смеяться тоже не станет. И Никита впервые за долгое время разревелся в голос.

— Это всё из-за Стешки. Если бы я не пошёл за этим дурацким мороженым…

— Но если бы ты не пошёл за мороженым, ты бы не увидел, как надо мной издеваются мальчишки, и не помог бы мне, — одним взглядом возразил кот.

— Тебе помог, а себе навредил. Теперь Бойкий хочет меня пристукнуть, — всхлипнул Никита. — У меня всегда так: хочу сделать как лучше, а получается хуже некуда…

— Так уж и всегда?

— Да, вот и со Стешкой, — Никита втянул побольше воздуха, словно собирался задержать дыхание перед прыжком в воду, но тут же поморщился от запаха: — Это ведь она из-за меня ногу сломала. Родители думают, что сестра просто неудачно споткнулась. Но на самом деле она упала с моего скейта. Стеша давно просила научить её кататься, но мама не разрешала, говорила, что та ещё маленькая. А мне стало её жалко, и я дал ей попробовать. Я Стешку сперва за руку держал. Но она завредничала, стала кричать: «Отпусти! Я сама! Сама!» Я и отпустил. Скейт врезался в поребрик, а сестра грохнулась на асфальт… Ты бы слышал, как она ревела. На весь двор!

Никита сидел на полу, на какой-то доске, поджав колени к подбородку. Конечно же, он разговаривал сам с собой. Но ему казалось, что кот ему отвечает: так внимательно он слушал, и такое человеческое понимание отражалось в его глазах.

— Ты думаешь, это я виноват? — Никита вновь погладил кота. — Надо было запретить ей вставать на мой скейт, если мама не разрешила?

Кот неопределённо качнул головой.

— Теперь и я не могу покататься: скейт треснул от удара… А маме с папой мы договорились не рассказывать. Наверное, они меня уже ищут…

Никита внезапно подскочил, спугнув кота. Тот с упрёком посмотрел на своего гостя: мол, чего это ты подорвался, так