Горный завод Петра третьего - Татьяна Александровна Богданович

Ведь этак все хорошо сошлось. Беспалов выдаст медь и олово, горн вычистили, Аким сам его осмотрел. Дрова Захар навозил самые сухие. С утра затоплять можно. А тут еще Иван уезжает. Болтает он, может, и не со зла, да иной раз глупое слово вымолвит, а дураки уши развесят. Теперь уже заработает завод на славу.

* * *

Когда Аким пришел опять к Беспалову спросить, скоро ль можно прислать за медью и оловом, во дворе у того стояли две оседланные лошади. Казак, красный, повеселевший, вытирал ладонью усы, похлопывал по шее своего коня, норовил даже обнять его. Тут же стоял бродяга, веселый тоже, хоть и не пьяный.

– Смотри ж, Митрий Терентьич, – говорил Беспалов с крыльца, – скажи батюшке великому государю, что мы для него жизни не жалеем. Работаем не покладая рук. А голубиц и бонбов предоставим ему, как я в письме отписал, в самой скорости.

Казак важно кивал, но лицо его невольно расплывалось в пьяную улыбку, и он пошатывался, хватаясь за седло.

– А ты, Иван, – заговорил Беспалов торопливо, не глядя на бродягу, – до Богульшан проводишь казака, а там мне батюшка от цесарки яичек обещал десятка два. Под куру я положу – не перебей, смотри. Войди, я тебе корзину с отрубями припас.

Аким с удивлением посмотрел на Беспалова. Нашел время об яичках думать. Птицы у самого девать некуда. Да и Иван тоже, говорил – на Москву к Петру Федоровичу сбирается, а тут, вишь, за яйцами его Беспалов посылать вздумал. Чудно.

Беспалов между тем уже опять вышел на крыльцо с бродягой. Он суетливо топтался, руки у него дрожали, и он совал бродяге корзину, приговаривая:

– Ты смотри, не побей мои яички, Иван… цесарки больно хороши у батюшки… Ночью-то не езди. Заночуй у отца Силантья… Ну, с богом, дотемна, – повернулся он к казаку. – Спасибо, Митрий Терентьич. Кошель не потеряй. Я туда велел кое-что покласть. На дорогу тебе.

Казак с усилием взгромоздился на лошадь. Работник подвел другую лошадь к крыльцу, бродяга всунул одну ногу в стремя, деревяшку выставил вперед и ухватился обеими руками за повод. Кругом посмеивались.

Казак поклонился и тронул лошадь.

Пустая корзина подскакивала на локте у бродяги, и весь он подскакивал в седле, стараясь не отстать от казака.

Беспалов повернулся и быстро вошел в дом, Аким так и не успел спросить его про медь.

«Завтра пораньше пошлю», – подумал он.

Глава восьмая

Настала ночь. Завод спал. Осенний ветер хозяйничал на пустой площади, взметая опилки, гудел в трубах, хлопал плохо прикрытыми воротами и дверями. Черные рваные тучи громоздились друг на друга тяжелыми глыбами, наглухо заслоняя от земли мягкий свет луны.

В рабочем поселке все избы стояли черные, ни одно окно не светилось.

Вдруг дверь в Акимову избу неслышно отворилась, кто-то осторожно проскользнул в щель и пробрался к лавке, где спал Аким.

– А-ким, – пробормотал тихий голос, и невидимая рука затрясла его за плечо.

Аким испугался.

– Кто тут? – вскрикнул он.

–Тихо,– шептал кто-то над самым его ухом.– Мин [Мин – по-башкирски – я, мой] – Кызметь. Слюшай. Скоро нада…

Аким сел на лавке, схватив за руку Кызметя. В темноте он никак не мог разглядеть башкиренка.

– Ну, говори, слушаю я, – прошептал он, с трудом переводя дух.

– Тот – нога-палка – наш аул ходиль.

– Бродяга? – переспросил Аким. – С деревяшкой?

– Он, – подтвердил Кызметь. – Той говорил, мин слюшаль.

Hy? переспросил Аким. – Скорей ты. – Тревога охватила его. – Чего говорил-то он? – Ночь завод ехать. Ворота, где мин Захар нёс, открыта. Сарай твой рушиль, твой, Аким, убиваль.

Аким вскочил на ноги.

Проснулся Захар, протирая глаза, спросил, что случилось.

– Молчи, Захарка! – крикнул Аким. – Врешь ты, Кызметь. Быть того не может. Штыковой сарай порушить? Меня убить? Во сне тебе привиделось, Кызметь. Да с чего ж это? Врешь ты, Кызметь.

–Жок, жок, [Жок – по-башкирски – нет] – твердил Кызметь. – Мин слышаль. Скоро нада, скоро. Я тихо из кош, лошадь взяль, ехаль скоро, ворот открыта… Скоро… скоро. Ворот запирай.

Он дергал Акима за рукав.

Аким вскочил, оттолкнул Кызметя и вдруг крикнул:

– Так вот они что задумали, стервецы! Не бывать же тому. Живо! Захар, беги, буди Федьку. Я – Цыгана.

Он быстро натянул рубаху и, не обуваясь, выскочил из своей избы и кинулся к Цыгану. Захар, встрепанный, с выпученными глазами, ухватил за руку Кызметя и вместе с ним побежал к Федьке.

Через минуту Аким уже притащил Цыгана, а Захар – Федьку. Обдергивая рубахи, которые рвал на них ветер, все слушали Акима. Он коротко рассказал, что ему передал Кызметь.

– Беги к ближним воротам, Захар, и Кызметя возьми. Поглядите, заперты ли. И сторожа нашего, коли спит, разбудите. Ты, Федька, буди тут всех на поселке заводских, пускай на площадь бегут. А мы с Ферапонтом к задним воротам побежим, что у плотины. Те ведь отперты, Кызметь?

Кызметь кивнул.

– Запрем их, – продолжал Аким. – А там к Беспалову. Пускай оружье дает.

Никто не спорил, и Аким с Цыганом бегом побежали к задним воротам.

Ворота в самом деле были открыты, и ветер со скрипом раскачивал половинки. Цыган выругался, захлопнул тяжелые створки и задвинул чугунный засов, как деревянную щеколду. Замка в пробое не было.

– Не иначе, как со сторожем сговор у них! – крикнул Аким.

Они кинулись в сторожку.

Сторож лежал на лавке, будто спал.

Цыган набросился на него, но Аким схватил его за руку.

– Пусти! – крикнул Цыган, отталкивая Акима и замахиваясь над головой сторожа огромным кулачищем. – Размозжу пса!

Сторож вскрикнул и скатился на пол.

Аким ухватил Цыгана.

– Стой! – крикнул он. – Допросить его надо. Некогда теперь. Свяжем покуда.

Он стащил с себя пояс. Цыган поднял грузного сторожа, как перышко, швырнул его ничком на лавку, и Аким стянул ему сзади руки, а Цыган ноги.

– Лежи! – крикнул Аким. – Не моги вставать. Убьем. Ну, а мы к Беспалову теперь. У него-то заперто ли? – прибавил он.

– Чего ты, Аким, – буркнул Цыган на бегу. – Разве он пустит? Чай, он за завод отвечает.

Аким промолчал.

Они выбежали на площадь. Один фонарь со скрипом раскачивался перед конторой, почти не разгоняя мрака. У крыльца толпились перепуганные рабочие. Федька разбудил их, но ничего толком не объяснил. Завидев Акима, они кинулись к нему, хватали его за рукава, за полы, спрашивали, что случилось. Но он только отмахивался от них. Он изо всех сил торопился в усадьбу.

Вбежав