Кукуют кукушки - Юрий Олиферович Збанацкий

каждый должен заниматься своим делом. Кому косой да тяпкой махать, а кому в школе над учебниками штаны протирать. Что верно, то верно, — невольно вздыхает Харитон. — Но ведь и школьника надо понять: нет у него свободного дня. Ему, хочешь не хочешь, каждый день надо бежать в школу. И домашние задания готовить, ведь учительница ничего понимать не желает: знаешь ты, не знаешь, спрашивает, стыдит при всех. Мало того, что стоишь, глазами хлопаешь, так еще двойку в журнал ставит…»

— …А того никому не известно, что у Евмена забот полон рот. Сколько ни заготавливаешь сена, а глядишь — и нехватка, сколько ни накопаешь картошки по осени, а кабанята за зиму всю подберут. А им и невдомек, что Евмену каждая зверушка дорога, будто она в твоей хате живет, потому у тебя за нее и душа болит, и на сердце неспокойно. Думают, Евмен всю эту лесную братию бережет, чтобы потом на сковородке поджарить. Не понимают люди, что дикого кабанчика так же жаль, как и своего собственного борова — этот в хлеву сидит, в тепле, накормлен, присмотрен, ему ни мороз, ни серый волк не страшны…

«Как бы поскорее вырасти да школу окончить, а то просто житья нет! Разные науки интересно изучать, природоведение, например. Марина Антоновна так хорошо про животных и растения рассказывает, и книжки читать разные интересно. Вот если б не геометрия да Мария Петровна со своими двойками… А как вырасту, стану лесником, чтобы не видеть ни геометрии, ни Марии Петровны… Буду с дядькой Евменом по лесу возить зверям сено да картошку, пусть едят, пусть знают Харитонову доброту…»

— …Принесло волчищ откуда-то. Не было, не было, как в раю — звери жили без страха, и я хлопот не ведал, а тут появились. Волк и волчица. Волк, правда, молодой, хоть и здоровенный вымахал, а еще глуп, видать. Волчица же коварна, хитра, что ведьма. Так и вынюхивает след, все молодняк ловит, а сама под выстрел не идет. Ежели и дальше так разбойничать будет, пожалуй, облаву придется устраивать, без этого не обойтись…

Харитоновы мысли побежали по новому руслу. Позабылась школа, всякие неприятности, он уже по кабаньим лежбищам да по козьим тропкам бежал, огромная волчья морда хищно уставилась на него желто-зелеными глазами, скалила острые зубы. Хотелось знать, как живут лесные обитатели. Видно, не просто так бегают звери по лесу. Они здесь как дома, рождаются, растут, играют, есть у них враги и друзья, свои горести, заботы и радости. Захотелось Харитону хоть на денек превратиться в зайчишку, а то в козочку. Нет, в зайчишку не стоит — он всех боится, от всех удирает, несется словно ошпаренный, пока лисе или волку в зубы не попадет. Козочкой тоже не с руки — на нее все охотятся, все зарятся, а у нее только и радости, что сенца поесть или травки пощипать. Может, лучше стать волком или медведем — те никого не боятся, наоборот, их все избегают. Да, пожалуй, лучше всего стать медведем, ходить по лесу, реветь хищно, а зимой в берлоге лежать да посасывать лапу…

Представив себе такую картину, Харитон чуть было вслух не рассмеялся. Но тут новая мысль пришла в голову: интересно, как встретили бы его, если бы он, медведь, появился вдруг в классе? Приоткрыл дверь, просунул медвежью морду — и: «Здравствуйте, Мария Петровна! Спросите сегодня по геометрии». Только представить себе, какими глазами глянула бы на него учительница, как застыли бы с перепугу за партами одноклассники! И он хихикнул себе под нос, бросив взгляд на дядьку Евмена — смешно ли тому?

Но тот чужих мыслей не читал, он о своем толковал:

— Теперь дураков и среди лесников нет. Только один Евмен и живет в лесной сторожке, а все другие давно лес покинули. Опустели лесные сторожки, к людям человек тянется. Если б и моя сторожка не рядом с селом, то разве ж я усидел бы в ней? Вон и ребятишек надо учить, и жена к культуре тянется, ей тоже, вишь, не с руки день и ночь одной в хате сидеть, томиться… Я бы никогда по селу не заскучал, привык к лесу, сызмальства в лесу живу, в нем и родился. Как бегать научился, так и стал отцу помогать в лесном деле, а другому вишь, не хочется лесную музыку слушать, дикого зверя оберегать. Им телевизоры подавай, электричество, магазины, буфеты, кружки разные, кинотеатры да танцы, веселой жизни хочется.

Наверное, они еще долго бы так ехали, — дядька Евмен изливал бы свою душу, а Харитон, лежа на сене, воображал бы себя то лесным жителем, то наблюдал бы за лесными зверюшками, — если бы не козья стайка.

Вышли на поляну рогатый козел, две длинноногие козочки и перелеток-козленок — уже не козленок, но еще и не коза. Ушами прядают, хотя и боятся, но не убегают. Видать, признали дядьку Евмена, проведали, что его бояться не следует, наоборот, поближе к нему надо. Он и накормит, и от хищного волка защитит.

— А, мое вам почтеньице, лакомки горемычные! — ласково окликнул их лесник, чем и обратил внимание Харитона на лесных обитателей. — Захотелось сенца душистого? Как же, оно всякому есть-то хочется, а только не всяк знает, где ухватить. Один косит да носит, а другой на готовенькое зарится…

Козья семейка и впрямь зарилась на готовенькое. Медленно, как бы неохотно, отступили козы в чащу — ждали щедрого угощения.

Дядька Евмен остановил Сивку, впервые за всю дорогу поднял взгляд на Харитона.

— Эй, Харитон, не задремал там? Ишь, пригрелся в санях… А ну скидай козам сенца! Пускай пожуют, дармоеды. С них хоть и пользы, что с козла молока, а жалко… сильно жалко, уж больно красивы.

Харитон поспешно сбрасывал с саней сено, а сам глаз не сводил с козочек. Козел с нетерпением бил копытом, — видать, сердился, что Харитон долго возится, никак не сбросит столько сена, сколько велит дядька Евмен, а козьему семейству так хочется есть.

— Завтракайте, лентяи, — разрешил Евмен и взялся за вожжи.

Сани поехали дальше, а Харитон снова разлегся на сене и глядел на коз. Они какое-то время стояли неподвижно, смотрели вслед саням, не спешили завтракать. И, только когда Евмен с Харитоном проехали поляну и углубились в лес, осторожно подступили к куче сена. Первым набросился на еду козленок, за ним козочки, а уж потом и козел. Он взял в рот клочок сена и, высоко подняв красивую голову, наблюдал по сторонам. Уж таков закон лесных жителей: ешь, да смотри, чтоб