Красные гиганты. История советского баскетбола - Марк Брет Кано

Джон Вуден: «Было время, когда я с удовольствием рассматривал бы предложение на пост тренера олимпийской сборной, но в тот момент было уже поздно» [138, с. 384].

Выбор вновь пал на Генри Айбу. Несмотря на две предыдущие золотые олимпийские медали и весь свой опыт, выбор его в качестве тренера можно считать сомнительным, поскольку к тому времени он уже два года как ушел в отставку с поста рулевого команды штата Оклахома. Вполне вероятно, что присутствие Вудена в качестве помощника тренера повлекло бы за собой и присутствие центрового Билла Уолтона. Это позволило бы составу олимпийской сборной заиграть новыми красками.

Даг Коллинз, один из лучших игроков сборной США, признает, что с Уолтоном все было бы совсем по-другому. В то время ходили предположения, что центровой ушел из-за войны во Вьетнаме, однако в своей автобиографии он утверждает, что это было связано с неудачным опытом игры под руководством Хэла Фишера на чемпионате мира 1970 года: «Я объяснил ему все четко: ”Я буду играть, но мне нет необходимости снова проходить отборы, я уже делал это двумя годами ранее. Если я был достаточно хорош, то я достаточно хорош и сейчас. Мы стали чемпионами NCAA, не проиграв ни одной игры, я – игрок года, а также американский чемпион. Я присоединюсь к команде за три недели до начала Игр, буду в форме и буду полностью готов к игре. Я буду тренироваться, но я не собираюсь играть все эти бесконечные контрольные матчи, как мы делали перед чемпионатом мира в Югославии. Я поеду на Олимпиаду, а когда она закончится, вернусь в колледж“. Тренер Вуден промолчал. Представители олимпийской сборной посмотрели друг на друга, потом на тренера, потом снова друг на друга. Они сказали мне: ”Нет“. Тогда я поблагодарил их, пожелали им удачи и ушел» [139, с. 99–100].

На обочине оказались и другие игроки, которые могли бы внести свой вклад на Олимпиаде: Джулиус Ирвинг, будущий Доктор Джей, уже играл за сборную США в европейском турне, но в 1971 году перешел в профессионалы в клуб ABA, что было сомнительным решением в связи с отношениями с тренером.

Талантливый форвард Марвин Барнс, впоследствии известный как Bad news за свое своенравное поведение, был (якобы) отстранен за слишком позднее возвращение в общежитие.

В то же время Свен Нэйтер, товарищ Билла Уолтона по команде UCLA, участвовал в подготовке, играл на очень хорошем уровне, но в итоге ушел по собственному желанию из-за жесткого расписания тренировок и неуступчивости Генри Айбы.

Отсутствие всех этих игроков, конечно, существенно снизило шансы команды, хотя опыт Айбы и делал ее сильнее. Однако всем было ясно, что на этот раз не хватает уникального таланта, как Хейвуд в 1968 году, а также что средний уровень игроков был несколько ниже, чем в 1964 году.

Как бы то ни было, победы в разминочных матчах над объединенными командами ABA и NBA давали вполне обоснованные надежды на продолжение победной серии.

В Мюнхене СССР попал в группу В вместе с Сенегалом, Западной Германией, Югославией, Италией, Пуэрто-Рико, Польшей и Филиппинами. После травмы Владимира Андреева молодой Александр Белов вышел в стартовом составе и стал незаменимым игроком. Его уровень игры на турнире был просто фантастическим: он стал лучшим бомбардиром команды со средним показателем 14,4 очка и бастионом в защите, добавив к этим достижениям колоссальную результативность в победе над Пуэрто-Рико (37 очков).

Александр Сидякин: «Александр Белов очень много предвидел, умел очень хорошо предугадывать ситуации, умел занять грамотную позицию на площадке. Это трудно объяснить, потому что это то, что не отражается в официальной статистике того времени, но его присутствие повышало эффективность в атаке и защите» [131].

Первые шесть матчей советские спортсмены выиграли в среднем более чем по 25 очков, а в последней игре первого тура им противостояла сборная Югославии. Югославам необходимо было одержать победу, так как неожиданный проигрыш Пуэрто-Рико ставил под вопрос их квалификацию, для команды Кондрашина поражение означало полуфинальную встречу с США. СССР доминировал на площадке от начала и до конца благодаря игре однофамильцев Беловых и не оставил Югославии шансов на победу (с учетом занявшей второе место Италии). В полуфинале противником неожиданно стала Куба, которая была способна убрать из борьбы более солидные команды, такие как Чехословакия и Бразилия.

Ранним утром 5 сентября произошло печально известное нападение на израильских спортсменов. Трагические события наложили свой отпечаток на остальных спортсменов, которые во многих случаях были далеки от подобных проблем.

Паулаускас: «Мы просыпаемся утром и видим из окна, что на улице что-то происходит, а по телевизору говорят, что Олимпиада заканчивается…» [140, с. 20].

Корбалан: «Это была дикость, которой никто не мог ожидать в то время <…> Нашу делегацию вывели из олимпийской деревни в середине дня, когда немецкая армия должна была эвакуировать похитителей и израильских спортсменов» [97].

Менегин: «Наш дом в Олимпийской деревне находился рядом с израильским. Мы не понимали, что происходит с самого утра. Мне было очень страшно, мы возвращались с тренировки в то самое время, когда террористы выезжали из деревни в аэропорт. Они заблокировали наш автобус, сказали, чтобы мы не высовывались. Это был шок, мы все были потрясены. Никто не говорил о спорте, мы все были в ужасе из-за случившегося. Атмосфера в деревне изменилась молниеносно, ничего уже не было как раньше. После этого подход безопасности на Играх был изменен, организовали контрольно-пропускные пункты… Но это была настоящая катастрофа. Это полностью изменило философию, свободу Игр, подход, с которым мы все приехали» [118].

Сергей Коваленко: «Просыпаемся утром, а за окном постреливают. Шеф делегации собрал нас перед завтраком, обрисовал ситуацию в красках и напоследок сказал: из деревни – ни ногой <…> На траурный митинг, который устроили через сутки на Олимпийском стадионе, нашим спортсменам идти запретили, что не замедлило отразиться на отношении к советской команде» [141].

Сергей Белов: «Два-три дня МОК решал, следует ли продолжать мюнхенскую Олимпиаду. Для нас эти дни показались бесконечно долгими. Советская команда была по меркам того времени ”возрастной“ – для многих из нас Олимпийские игры 72-го могли быть последними в карьере. Терять свой шанс было невероятно обидно. Пусть я буду выглядеть некрасиво, но в те дни главным ощущением для нас была досада от упускаемой победы в случае остановки Олимпиады. Конечно, нам было жаль израильских коллег, мы вместе