Драмы - Гуго фон Гофмансталь

Подобных чувств. И если должен я

Угаснуть в полноте глубоких дум,

Так исчезай же, бледной жизни тень!

Я понял, что живу, лишь умирая!

Когда мы грезим, то избыток чувств,

Волнуя душу, будит человека:

В избытке чувств проснулся я теперь

От сна всей жизни к новой жизни в смерти.

Он падает мертвый к ногам Смерти.

Смерть ( качая головою, медленно удаляется).

Как странны эти существа: они

Понять непостижимое стремятся, —

Хотят прочесть неписанные книги,

Хаос в порядок ясный претворить

И путь найти в великой Вечной Тьме.

Исчезает в средней двери, ее слова теряются в отдалении.

В комнате тишина. Снаружи через окно видна Смерть, которая проходит, играя на скрипке. За нею следует Мать, потом Девушка, после них фигура, напоминающая Клавдио.

Женщина в окне

La demente: Conosci la storia di Madonna Dianora?

Il medico: Vagamente. Non ricordo più.

Sogno d’un mattino di primavera[1]

 ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Мессер Браччио.

Мадонна Дианора.

Кормилица.

Сад при величавом ломбардском дворце. Справа стена здания, которая образует тупой угол к линии каменной ограды (не очень высокой) на заднем плане сцены. Здание построено из больших неотесанных глыб до высоты более человеческого роста. Выше в стене видна гладкая полоса, а еще выше – мраморный карниз, который под окнами переходит в медальоны с полурельефным изображением спокойной головы льва. Видно два окна. Каждое из них выходит на свой балкон, небольшой и выступающий углом. Каменная ограда балконов имеет просветы, через которые виднеются ноги людей, стоящих на балконе. Оба окна отделены от комнаты занавесом. Сад представляет простую лужайку с беспорядочно разлаженными плодовыми деревьями. В углу между зданием и каменной оградой сада растут темно-зеленые кусты букса. Налево находится между каштановыми деревьями беседка, густо заросшая виноградными лозами. Виден только вход в беседку, которая дальше уходит наискось в левую сторону. Сад представляется продолжающимся в сторону зрителя. За оградою сада должна открываться для зрителя, сидящего на галерее, узкая дорога, за нею стена соседнего сада, в котором нет никаких зданий. В этом саду и дальше, насколько может окинуть глаз, видны только вершины неправильно рассаженных деревьев, насквозь освещенные вечерним солнцем.

Мадонна Дианора (у последнего окна).

Последний виноградарь не ушел

Еще с холма… Их много там, в садах…

Когда же ты угаснешь, светлый день!

С какою жадностью я вырывала

Часы из рук твоих полураскрытых,

Рвала их на кусочки и потом

В бегущие потоки их бросала,

Как рву теперь цветы и их бросаю…

Я обольстила медленное утро!

Я примеряла серьги и запястья

Пред зеркалом моим, потом снимала

И снова надевала их, потом

Снимала все с себя, и вновь меняла.

Потом купалась я, и пропускала

Тяжелую струю воды прозрачной

Чрез волосы, и медленно крутила,

И медленно потом их выжимала,

И медленно ходила по тропинке

Упорными и тихими шагами

Взад и вперед вдоль каменной ограды,

Сушила волосы на солнце – долго

Не сохли волосы мои густые.

Потом высматривала птичьи гнезда

В беседке свежей. Легче ветерка

Я разгибала трепетные лозы,

Сидела неподвижно под кустами

И ощущала на руках, на шее,

Как медленно, едва-едва заметно

Скользили пятна греющего света.

Закрыв глаза, воображала я,

Что губы теплые меня касались…

Потом являлся час, когда напрасным

Казался мне обман, когда не в силах

Была я ждать еще, ждать и томиться.

Ожесточенным взором я следила

Как мчались гуси дикие в лазури,

Склонялась над бушующим потоком —

Он рвал и уносил мой слабый образ.

Я буду терпелива, я терплю!..

Мадонна! поднимусь я на коленях

По крутизне горы к твоей часовне,

Жемчужной нитью гору ту измерю,

Лишь поскорей прошел бы этот день!

Отсчитываю каждый миг его,

Как звенья цепи, говорю с собою,

Как говорит больной в бреду горячки,

Считать готова листья на деревьях, —

И все-таки еще мне надо ждать!..

Старик зовет собаку. Вот уж тень,

Ночная тень легла в его саду,

Боится ночи он, спешит домой,

Не радуется ей… Идут опять

Знакомые мне девушки к колодцу.

Я знаю, как снимает с коромысла

Пустые ведра каждая из них…

Последняя красивее других.

Зачем прохожий там остановился

На перекрестке? Путь его далек.

На камень он поставил ногу, обувь

Снял медленно… как будто целой жизни

Ему не жаль!.. Да, выдерни занозу

Скорее из ступни! Спешить ты должен,

Пусть все спешат, пусть день спешит безумный,

И жаркий блеск исчезнет! Прочь все то,

Что нам мешает, что нас тяготит!

Отбрось занозу в поле, где дрожит

Вода живая в родниках, где рдеют

Цветы большие в ожиданье ночи!

С моей руки снимаю перстни я,

И пальцы обнаженные довольны,

Как вечером нагие дети рады

Бежать к ручью для свежего купанья…

Уже уходят девушки, и медлит

Последняя… Еще не понимает

Она цены своих волос прекрасных.

Она гордится ими – как бедна

Пустая гордость жалких дней ее!

Когда она вкусит иную жизнь,

Она распустит их с любовью новой

И в них услышит шепот, пенье струн

И милых жарких рук прикосновенье.

Она распускает волосы. Они ниспадают на ее плени и на лицо.

Зачем вам оставаться у меня?

Спуститесь вниз, туда, ему навстречу.

Когда стемнеет, станет он искать,

Где лесенка, – и вместо пустоты

И листьев жестких вдруг его рука

Почувствует прикосновенье ваше,

Такое легкое, как дождь вечерний

Из золотых прозрачных облачков.

Опускает волосы за перила балкона.

Так длинны вы, а все же не длинней

И четверти пути! Едва коснулись

Ноздрей холодных мраморного льва.

Смеется и выпрямляется.