Исход - Алексей Яшин

стрелки отплясывали какой-то залихватский танец и ни в какую не хотели стоять на одном месте. Чтобы хоть как-то зафиксировать их, Григорию пришлось удерживать одну руку с помощью другой, только тогда ему удалось понять, что сейчас уже восемь часов утра, и до прибытия лодки Дениса оставалось еще пару часов. Мужчина огляделся по сторонам и только сейчас начал немного вспоминать события вчерашнего вечера.

После довольно быстро приговоренной бутылки водки под свежеизжаренную картошку, жестянку шпрот и уже открытую банку с солеными огурцами на столе очень быстро появилась следующая сорокаградусная емкость. Пашнин осознавал, что завтра ему будет нехорошо, но рука сама тянулась за следующей рюмкой, и хозяин совершенно не хотел ее останавливать. Накопившийся за последние месяцы стресс требовал своего выхода, и Григорий счел нужным залить его из спиртосодержащего огнетушителя, отдавая себе отчет, что следующий подобный шанс может выпасть еще очень не скоро. В этот раз им помогала и Галя, но к тому моменту, как Данил «выжимал» последние капли из опустевшей бутылки, разум Григория уже практически «летал» по нагретой газовым отопителем комнате. Однако это не помешало свежеиспеченным напарникам спуститься до квартиры Пашниных, судя по ссадинам на руках и боли в отдельных частях тела, некоторые отрезки пути они преодолевали чуть ли не кубарем. Пока Гриша, спотыкаясь и набивая шишки о дверцы шкафов, собирал вещи по списку Ирины, его сосед (с полного одобрения хозяина) хлопотал на кухне, набивая свою сумку всем, что могло ему пригодиться в дальнейшем. Как Пашнин снова оказался в квартире у Дани, он уже не помнил, но в данный момент обнаружил себя лежащим на матрасе рядом с палаткой, внутри которой раздавался оглушительный храп целого семейства.

– Что, холодненький пивасик сейчас бы не помешал? – из открытого входа в палатку показалась изрядно помятая физиономия Данила. Осмотревшись по сторонам, он заметил схватившегося за голову соседа и громко заржал. – Ну и рожа у тебя, Гриня, даже страшнее моей жизни!

– Не страшнее твоей! – Пашнин дотянулся до полупустой банки с одиноко плавающим в ней огурцом и принялся жадно глотать прохладный рассол, который теперь казался ему вкуснее всего на свете.

– Не боись, сейчас поправим, – Данил на карачках выбрался из палатки и ползком двинулся в сторону балкона, – у меня там капусточка квашеная, огромнейший респект за нее соседям снизу. И винца сухого сейчас принесу, оно как раз холодненькое.

– Нахрен это вино! – от одной мысли об алкоголе Григория едва не вывернуло наизнанку.

– Да не ссы ты, никто же не заставляет много пить, – хозяин с грохотом водрузил на стол уже откупоренную бутылку с большой белой этикеткой, – а вот по бокальчику точно не помешает – организму слегонца градуса не хватает с непривычки.

– Мне меньше чем через два часа уже стартовать, – Пашнин молча наблюдал, как бледно-розовая жидкость постепенно заполняет два стоящих рядом бокала.

– Да я лично посажу тебя в лодку и прослежу за вами, пока это будет возможно, – в отличие от Григория руки Данила не дрожали и не расплескали ни единой капли напитка.

– За здоровье! – Пашнин не стал чокаться и практически одним глотком проглотил половину содержимого бокала.

– За жизнь! – Даня, не особо церемонясь, выпил сразу все, отправив следом изрядную порцию ароматной капусты, которую выудил из банки своими необычайно длинными пальцами.

– Слушай, Дань, мне это что-то не нравится, – полностью собранный Пашнин стоял возле разбитого окна в подъезд и вглядывался в затопленную улицу. – Денис опаздывает уже на полчаса, а нам он говорил, что всегда пунктуален.

– Какие на этот счет инструкции он вам давал? – прислонившийся к стене Данил цедил из маленькой бутылочки коктейль из водки с соком и периодически почесывал свой раскрасневшийся нос.

– Он говорил, что возможны всякие ситуации, но обычно он всех забирает точно по графику, – мужчина обернулся и посмотрел в лицо напарника. – Крайним сроком он называл три часа: если в течение этого времени он не появится, значит, произошло нечто непоправимое и можно уже его не ждать.

– И что?

– Что, что? А ничего, Даня. Денис сказал, что в этом случае нужно привлекать внимание патрулей. Сейчас это еще возможно, но, по его словам, в самое ближайшее время все эти структуры забьют большой болт на город и полностью забросят его, – Георгий слегка прикусил губу. – Типа всех, кого можно, они уже эвакуировали, а те, кто этого сам не хочет – как говорится, проблемы индейцев шерифа не волнуют. Скоро у них забот прибавится и будет совсем не до этого мертвого мегаполиса. Так что, если правильно подать знак – тебя заметят и доставят до ближайшего лагеря. А вот как ты будешь добираться до своего эвакуационного пункта – это уже второй вопрос. Только, чтобы не прослыть мародером, лучше всего выходить к патрулю без баула с вещами, иначе могут совсем не так понять.

– Ну так-то все вполне логично, – Данил допил свой яркий напиток и спрятал пустую бутылку в карман. – И сигнал подать – не проблема. Подожжешь что-нибудь пластмассовое на балконе, на черный дым коршуны и слетятся. Только про меня им ничего не говори, пусть идут все они на хрен со своими эвакуациями.

– В том-то и дело, что не хочется с пустыми руками возвращаться, – Пашнин продолжал крутить головой по сторонам, пытаясь обнаружить среди волн заветную лодку. – Я за эту поездку весь золотой запас семьи отдал, да и все эти вещи нам будут точно не лишними.

– Тогда ты жди, а я пойду и подумаю, как еще тебе помочь можно, – нетвердой походкой Данил начал подниматься к себе на этаж.

– Если вдруг не увидимся – спасибо тебе, Даня, за все! – Григорий хотел было догнать мужчину, но тот уже прибавил скорости и был практически недосягаем. Лишь удаляющиеся шаркающие шаги эхом отражались от стен осиротевшего подъезда, иногда в точности смешиваясь со звуками бьющихся о многоэтажку волн, которые несли с собой лишь беспросветную тоску и пронизывающий насквозь холод.

Три часа ожидания возле разбитого окна не принесли Пашнину абсолютно никакого облегчения: мужчина лишь продрог до посинения, но лодочник Денис так и не появился. Слабым утешением служило то, что вернувшийся Даня, заполняющий парами алкоголя чуть ли не весь подъезд, озвучил Григорию свою «гениальную» идею. Двумя этажами ниже его квартиры проживал рыбак Сергеич, который обычно щедро делился своим уловом со всеми желающими. Как правило, ничего грандиозного он не вылавливал, но караси, окуньки и чебачки в его улове водились постоянно. Данил уже успел «навестить» и его квартиру, по словам мужчины, у Сергеича на балконе был целый склад различных снастей. Самым важным было то, что, помимо многочисленных удочек и ящиков с аксессуарами, там лежал баул с резиновой лодкой, а рядом стояли весла и небольшой электродвигатель. Предложение Дани «позаимствовать» все это Григорий вначале воспринял в штыки, но затем ухватился за эту идею, вспомнив, что уже проделывал довольно длинный путь на веслах в составе всего своего семейства. Непростые времена диктовали радикальные решения, а более раскованный в своих действиях Данил давил на него своими, как ему казалось, стопроцентно убедительными аргументами. В итоге уже через час лодка была в подъезде, а Пашнин вовсю работал насосом, накачивая обшарпанные и выгоревшие на солнце резиновые борта до состояния упругости. Даня зачем-то притащил и электродвигатель, но тот, как оказалось, был разряжен почти в ноль, а на попытки включить его откликался лишь коротким механическим всхлипом и интенсивным морганием красной лампочки.

Практически в два часа дня Пашнин оттолкнулся веслом от стены своего дома. После нескольких неуверенных гребков волна подхватила резиновую лодку и направила ее совершенно не в ту сторону, куда хотел мужчина. Пока Григорий боролся с водоворотами, возникающими между кучно стоящими многоэтажками, фигура Данила успела скрыться из виду. Путешественник не видел и Галину с Артемом, с балкона что-то кричащих ему вслед. Ледяной ветер и брызги колючей пены моментально заставили вспомнить о нагретой комнате на двенадцатом этаже, где ютились его новые друзья. Впереди Григорию предстояло преодолеть не менее трех десятков километров по неспокойному и обжигающе холодному морю, в водах которого, как в зеркале, отражалось грязно-серое